Максим ­Шипунов

КС: Максим, когда и почему вы решили связать свою жизнь с ­медициной?

Максим: Не могу сказать, что всегда мечтал о медицине. Скорее, это присутствовало на уровне планов, согласованных с родителями, во многом мои профессиональные достижения — это их заслуга. Мама с отцом разглядели во мне склонность к медицине, а я вовремя прислушался к их советам. При этом они никогда не давили на меня, наоборот, предоставляли полную ­свободу.

Так или иначе, в последние годы учебы в школе нужно было определяться с вузом, и я выбирал между несколькими вариантами. Причем альтернативы были из самых разных областей — архитектура, актерское мастерство, журналистика… Но всё‑таки я выбрал медицину. Возможно, это случилось потому, что некоторые друзья семьи были врачами, и разговоры у нас дома часто заходили о медицине. Ретроспективно могу сказать, что о выборе не жалею и люблю свою профессию. Большинство сегодняшних профессий — преходящие, они лишены настоящего смысла, а медицина будет востребована ­всегда.

КС: Поступление в медицинский прошло ­гладко?

Максим: Не совсем. Первый раз я поступал в Барнаульский медуниверситет, выбрал его по «географическому критерию»: это был ближайший от моей малой родины крупный город. Не поступил, и тогда снова возник вопрос — куда пойти, чем еще можно заняться. Родители сказали: «Делай что хочешь, хочешь быть телеведущим — пожалуйста!».

КС: Телеведущим?!

Максим: Да, и такая идея была среди прочих. К тому же в тот момент на местном ТВ появилась вакантная должность, для которой никакого специального образования, в принципе, не требовалось. Я уже всерьез намеревался там работать, но в последний момент обстоятельства изменились — мы с отцом собрали вещи и поехали в Новосибирск. Тогда я и прошел экзамены в ­медуниверситет.

КС: А откуда вы ­родом?

Максим: Я родился в селе Старая Белокуриха Алтайского края. В Белокурихе рос и учился в школе, думаю, уже тогда появлялись какие‑то мысли о будущем. И я рад, что это будущее оказалось ­медицинским.

КС: Почему вас привлекло иммунологическое направление? Не было ли желания заниматься, например, хирургией или ­реаниматологией?

Максим: Наверное, это иммунология выбрала меня. Хотя ясно, что мы сами всегда делаем выбор, и лишь единицы с детства знают, чем именно будут заниматься. Правда, у меня есть один такой товарищ: он с начальных классов уже всё спланировал, так что поступление в мединститут и ординатура были решенным вопросом. У меня было несколько по‑другому: сначала я хотел стать акушером-гинекологом, потом травматологом, а иммунологию особо не рассматривал. Но в итоге занялся именно ею. Этому в большой степени поспособствовал наш сегодняшний директор Владимир Александрович Козлов: на его лекциях в университете я понял, что у иммунологии большое будущее. Вообще иммунология — это передовое медицинское направление: именно с ней связаны генно-инженерные подходы, клеточные технологии, которые будут держать нас в области интересов еще не год и не два. Иммунология развивается очень динамично, поэтому приходится постоянно учиться чему‑то ­новому.

КС: Как вы относитесь к этому постоянному образовательному ­процессу?

Максим: Мне нравится, что и после получения основного высшего образования я всё время учусь. Причем это не имеет отношения к «коллекционированию дипломов», и карьерный сценарий вечного поиска тоже не мой случай. Просто присутствует некая потребность в непрекращающемся получении знаний — это становится необходимым при расширении ­обязанностей.

КС: Каков главный пункт ваших планов — вылечить всех, кто в этом ­нуждается?

Максим: В глобальном смысле так оно и есть. Конечно, достижение такой цели лежит за пределами человеческих возможностей, но для миссии формулировка подходящая. Сделать здоровым всё человечество — по‑моему, это вполне достойная мечта. Я отдаю себе отчет, что в полной мере она не может осуществиться, но, с другой стороны, когда приземленная мечта воплощается, жизнь становится пустой, мир вокруг рушится — непонятно, что делать дальше. На мой взгляд, действительно важные цели не имеют отношения к области материального. Разве можно назвать целью покупку красного феррари или последней модели айфона?! А ведь сегодня для многих людей — особенно молодых — приоритеты распределяются именно так. Но это «псевдомечты» — пустые, слишком осязаемые и вполне реализуемые. А цели здравоохранения, как правило, монументальные: они стоят того, чтобы прикладывать усилия и отдавать свое время служению людям. И если ты мечтаешь спасти человечество, то наполняешь свою жизнь ­смыслом.

КС: Правда, сейчас создается впечатление, что человечество не очень хочет, чтобы его спасали: люди идут, скорее, по пути ­саморазрушения…

Максим: Это точно, причем мы часто не отдаем себе в этом отчета. И вся эта «деструкция» с людьми происходит опять‑таки потому, что они променяли истинные ценности на какие‑то дешевые. Думаю, это и есть центральный элемент глобального процесса самоуничтожения. И это не говоря уже о распространенности таких простейших способов саморазрушения, как алкоголизм, курение, быстрое питание. По-моему, это путь к концу Света, который мы собственноручно себе устраиваем. И это при том, что человек как венец Творения имеет свободную волю. ­Печально…

КС: Ваша кандидатская диссертация посвящена исследованию фиброза печени вирусного происхождения — почему выбрали именно эту ­тему?

Максим: Эта тема очень актуальна в силу распространенности вирусных гепатитов. Обычно в таких случаях применяются инвазивные методы диагностики, а мы разработали новые методики исследования степени фиброза, при которых удается избежать инвазивных манипуляций. Нами создана математическая модель, включающая в качестве переменных значений некоторые индивидуальные рутинные показатели, в том числе иммунологические. Компьютерная программа рассчитывает индекс, который затем соотносится со степенью тяжести фиброза печени. Новый метод имеет высокие показатели чувствительности и специфичности, поэтому он оказался диагностически ­полезным.КС: Печень — это, наверное, самый страдающий внутренний ­орган?

Максим: Самый страдающий, но и самый жизнестойкий. Ведь она всё‑таки способна самовосстанавливаться, даже вопреки тому, что люди упорно себе вредят. Она подает сигналы человеку, начинает болеть, и если вовремя прислушаться, взять себя в руки, то страшных проблем можно избежать. Но многие ли сегодня вот так прислушиваются к себе? Большинство продолжает шпиговать себя алкоголем, жирной пищей и прочими «приятными» ­вещами.

КС: В клинике иммунологии предлагают терапию различных состояний (цирроз печени, герпетическая инфекция, ревматология, гематология, онкология) нестандартными методами. Какое из направлений вы считаете самым сильным и ­результативным?

Максим: Одним из перспективных направлений иммунологии является регенеративная медицина. С повышением уровня социализации в современном обществе возрастает распространенность и количество различных факторов, повреждающих ткани организма. Эпидобстановка по инсультам, инфарктам, циррозу печени постоянно ухудшается. С целью восстановления утраченных функций органов используются современные клеточные ­технологии.

КС: Несмотря на молодой возраст, вы занимаете уже достаточно высокую должность — расскажите, как удалось «экстерном» построить такую ­карьеру?

Максим: Заместитель главного врача не такое уж большое достижение. И я не могу сказать, что намеренно шел к этому результату. Просто я всегда считал, что если определенная ступенька пройдена, надо идти куда‑то дальше или выше. Стоять на месте нельзя, ведь если я прекращу свое развитие, то стану бесполезен. Так что впереди еще долгий путь. Конечно, я не грежу о посте министра здравоохранения или других высоких постах, но — кто знает — если так сложится, буду стараться работать по совести. Хотя может случиться и так, что в своей нынешней должности я проработаю долго. Впрочем, если при этом я не исчерпаю своего интереса, не вижу в этом ничего ­плохого.

КС: А вы можете представить, что всё же исчерпаете свой интерес к ­медицине?

Максим: Такого я точно вообразить не могу. К медицине, и к иммунологии в частности, я прирос основательно, к этим сферам я не потеряю интереса уже никогда. Другой вопрос, что, возможно, меня больше начнет интересовать организаторская деятельность в рамках медицины или отдельно взятые проекты, связанные с системой ­здравоохранения.

КС: У вас на работе преимущественно коллеги-женщины — как чувствуете себя в окружении прекрасного пола? Стараетесь ли вести себя по‑особому с оглядкой на женский ­коллектив?

Максим: Никак по‑особенному я себя не веду и не задумываюсь о том, например, что нужно использовать специальные слова. По-моему, качество общения определяется человеческой индивидуальностью и совершенно не зависит от гендерной ­принадлежности.

КС: Чем вы занимаетесь помимо организации медицинской деятельности ­клиники?Максим: Я курирую нескольких пациентов в стационаре. Кроме того, веду занятия у студентов в медицинском университете, иногда читаю лекции врачам на курсах повышения квалификации. Сейчас работаю над дипломной работой по педагогике, и мне это нравится. Основные же мои обязанности связаны с организацией лечебного процесса в Клинике иммунопатологии. При этом, поскольку я единственный заместитель главного врача, приходится заниматься другими общими вопросами. Я вообще живу по принципу «делай что должен, и будь что будет». Вот так я, наверное, и ­должен.

КС: С какой категорией пациентов вы ладите лучше всего, а с кем случаются ­трудности?

Максим: В принципе, я без проблем нахожу общий язык с любым человеком. Была всего пара случаев, когда возникало очевидное непонимание между мной и пациентом. По общим наблюдениям, могу сказать, что непросто работать с людьми, проходящими лечение бесплатно. Пациенты, самостоятельно оплачивающие свое лечение, дисциплинированнее. У них непроизвольно формируется ответственность за свое ­здоровье.

Обратите внимание, сейчас медицинскую помощь стали называть «услугой». Мне не нравится этот потребительский подход к здравоохранению. Сфера медицины — это ведь не какой‑то сервис, а стратегическое направление государства — такое же, как, например, оборонная промышленность или деятельность силовых структур, оберегающих нас от внешней опасности. Медицина тоже бережет нацию, только от внутренних опасностей — от болезней. Медицина, культура, армия призваны сохранить и приумножить национальное достояние…

КС: Как за последнее десятилетие изменилась ситуация с иммунитетом нации? Насколько велики ­«потери»?

Максим: Люди действительно стали больше и дольше болеть — к сожалению, это факт. Официальная статистика не отображает и малой части негативных изменений. Мне кажется, если будет озвучено всё, станет ясно: никаких ресурсов не хватит, чтобы привести наш народ в состояние здоровья. Нужны постоянные профилактические меры и пропаганда здорового образа жизни на государственном уровне. В последнее время такие проекты ведутся в рамках национальной стратегии, и это вселяет ­надежду.

КС: С какими факторами в первую очередь связано всеобщее ­нездоровье?

Максим: Думаю, и с внешними, и с внутренними. Мы превратились в общество хронического стресса — отсюда масса проблем. И те блага цивилизации, которые мы получили, обернулись болезнями — в качестве расплаты за так называемый комфорт. Взять, например, сотовые телефоны, которые сегодня есть практически у каждого ребенка еще с детского сада, и другие гаджеты: люди чувствуют себя беспомощными без всех этих изобретений. Таким образом подавляется воля, а ведь для здоровья воля очень важна. И мы не говорим про такие очевидные последствия, как, например, ухудшение остроты зрения и другие физические и психические ­проблемы.

И такого рода пагубных факторов — немало. Вспомнить тот же фастфуд: многие не мыслят свой день без этих «полезных» продуктов. В итоге мы получаем общество, которое зависит от всего. А ведь человек — повторюсь — венец творений на земле, со свободной волей. Нужно стараться делать правильный выбор каждый день, это поможет расти, а не разрушаться, как ­сейчас.

КС: Природа не каждого наделяет сильным иммунитетом — в какой мере наследственность определяет состояние иммунной ­системы?

Максим: Конечно, генетический фактор — один из важных в плане формирования иммунитета. Но основная доля иммунодефицитов вызвана всё тем же высоким уровнем социализации: сейчас как никогда высок процент стрессиндуцированных иммунодефицитов и, конечно, связанных с токсическим воздействием алкоголя, табака, а также с хроническими вирусными инфекциями, ­ВИЧ.

КС: Как, по‑вашему, можно отгородиться от ­стресса?

Максим: Надо просто понять, что проблем на самом деле не существует. В чем вообще можно увидеть проблему? Плохая погода, лужи, грязь — разве это трагедия? Или едет, например, человек на работу и, попадая в пробку, начинает нервничать на пустом месте. И таких ситуаций — множество, а если коллекция стрессов становится слишком большой, появляется иммунодефицит, нездоровье. Нужно беречь себя и своих ­близких.

КС: Удается ли вам уделять близким достаточное количество ­времени?

Максим: Мне кажется, что даже если семье посвящать двадцать четыре часа в сутки, этого всё равно будет мало и тебе, и близким. Ну а когда по факту не удается уделить родным внимания, неизбежно появляется чувство вины. Часто хочется выбросить из жизни всё пустое, чем она так наполнена, и вложиться в семью. Воспитанием детей занимается в основном жена, за что ей огромное спасибо. Дети — это наше всё и в то же время очень большая ответственность. Об этом должен помнить каждый родитель, и стараться всё свободное время посвящать ­семье.

КС: Как вы обычно проводите время с ­семьей?

Максим: Мы любим бывать на даче. Есть желание ее обустроить, но даже без дополнительного обустройства там очень хорошо — природа, речка недалеко. Еще я люб-лю отдыхать у родителей в ­Белокурихе.

Что касается дальних путешествий, зарубежных поездок, то за границей я не был ни разу, и таких целей себе даже не ставил. Я люблю находить интересные места в пределах России: был на Байкале, Черном море, в Томске, Санкт-Петербурге… Думаю, если организую поездку с семьей, то выберу что‑нибудь из родных ­просторов.

КС: Восстановление и поддержание иммунитета — ваша профессиональная «тема», а как вы сами поддерживаете свое ­здоровье?

Максим: Я об этом по большому счету не задумываюсь, просто всегда стараюсь не делать лишнего или худшего. Например, если мне предложат на выбор растворимый кофе, чай в пакетиках или какие‑нибудь травы, тот же курильский чай, то я остановлюсь на последнем. А если глубоко рассматривать вопрос сохранения здоровья, то главный рецепт здесь один — следование своему пути. И новомодные тренинги по постановке целей не помогут его найти. Каждый человек рождается для одной большой цели, и пусть интуитивно, но он знает о ней, как и об истинных ценностях — тех, что не теряют своей актуальности, независимо от времени и пространства. Нужно самим в себе разобраться, и тогда мы будем здоровыми и совершенно ­счастливыми.