18+

Олег Рябошапка

Олег Рябошапка

о том, как заработать на том, во что никто не верит

Рынок влажных салфеток динамично развивается в России в последние десять лет: казалось бы, так мало времени прошло, а мы уже не мыслим свою жизнь без салфеток для снятия макияжа, детских, автомобильных, антибактериальных… И это — не предел, уверен генеральный директор компании-производителя влажных салфеток ООО «Авангард» Олег Рябошапка: европейский опыт доказывает, что одноразовые салфетки можно применить практически везде, где требуется обеспечить должный уровень чистоты и ­гигиены. Мы поговорили с гостем нашего номера о том, насколько велики возможности рынка одноразовых салфеток и как руководителю производства правильно использовать эти возможности.

КС: Олег Васильевич, расскажите о том, как ваша компания пришла на рынок влажных салфеток. Это была изначальная задача или начинали с чего‑то ­другого?

Олег: Изначально мы производили женские средства гигиены, и десять лет назад диверсифицировали производство, параллельно наладив еще и выпуск влажных ­салфеток.

Могу сказать, что на момент принятия решения мои коллеги восприняли его в штыки. И их можно было понять: имеющиеся на рынке влажные салфетки стоили очень дорого и пользовались крайне низким спросом. Но, часто посещая Европу, где к тому времени влажные салфетки стали удобным для всех продуктом и продавались массово, я знал, что нас ждет то же самое. У меня появилась идея фикс — добиться европейского качества продукта и сделать его ­общедоступным.

Рябошапка.jpg

КС: С чего вы ­начали?

Олег: Мы запускали производство влажных салфеток, будучи конвертинговой компанией: брали сухой материал из Европы и Азии, пропитывали специальными лосьонами, которые создавались на основе немецких ингредиентов, затем конвертировали. Упаковку брали в Китае, поскольку она была очень качественной — такую не могли предложить в России. В результате у нас получалась достаточно привлекательная цена, и мы постепенно приучили потребителя к мысли,что влажные салфетки — это не только удобно, но и ­доступно.

Досье КС

Олег Рябошапка

Город: Санкт-Петербург

Должность: генеральный директор ООО «Авангард»

Увлечения: охота, малая авиация

Семейное положение: женат, двое детей

Постепенно производство женских средств гигиены пришлось свернуть, и этому были как внешние, так и внутренние причины: транснациональные бренды не собирались нам отдавать больше чем 3 % рынка, и каждый шаг вперед требовал все больше инвестиций и затрат на рекламу. Так что в один прекрасный момент мы решили, что невозможно усидеть на двух стульях, и сконцентрировались на выпуске одного, зато имеющего очень широкий спектр применения типа ­продукции.

По мере роста, когда количество потребляемых в месяц контейнеров материала перевалило за 30, у нас произошел неприятный инцидент — летом, на момент максимального потребления нашего продукта, в Гамбурге при перегрузке произошел сбой по причине забастовок рабочих. В результате мы месяц не получали сырья — оно одномоментно пришло уже к окончанию сезона, нам пришлось решать проблему его размещения на складе и, что хуже всего, — мы подвели своих потребителей, не поставив им продукцию в том объеме, в котором должны. Вот тогда и пришла мысль, что мы должны инвестировать деньги в выпуск сухого материала — ­спанлейса.

КС: И вы стали первой в России компанией, которая решилась производить салфетки из собственного ­материала?

Олег: Это производство в России до сих пор никем, кроме нас, не освоено, и сегодня мы производим более 2 тонн материала в месяц. Более 50 % потребляем сами, пуская его на свою продукцию, а остальное отдаем конвертинговым компаниям, чтобы они могли тоже выпускать влажную ­продукцию.

Конечно, мы понимаем, что таким образом способствуем появлению конкуренции. Но, во‑первых, мы производим материал и тем самым даем жить другим, поэтому коэффициент устойчивости у нас выше. А во‑вторых, это очень даже неплохо в плане постоянного контроля уровня качества, ценообразования, а также уровня сервиса, который мы должны оказывать ритейлам и всем компаниям, которые так или иначе получают нашу ­продукцию.

КС: Расскажите немного о вашей ­компании.

Олег: В компании работает около 800 человек: часть — выпускает влажную продукцию, часть цехов осуществляет конвертинг сухих салфеток — это простынки, рулоны и так далее. Отдельный цех выпускает материал — в этом году мы запустили новую линию и таким образом увеличили производственные мощности. Суммарная площадь наших производственных площадок — 26 000 кв. м, в месяц мы производим 14 млн упаковок влажных салфеток. Мы развиваемся очень динамично: за последние 10 лет меньше чем на 30 % в год мы не ­прирастали.

КС: Говорит ли это о том, что культура потребления влажных салфеток не только существенно выросла, но и продолжает ­расти?

Олег: То, что культура потребления растет — это однозначно: те же сухие простынки поставляются в косметические салоны, парикмахерские, частные клиники. Но такого, как в Европе, уровня потребления у нас пока нет, и в этом «виноват» человеческий фактор: проведя исследование в собственной сети стоматологий, мы выяснили, что даже при наличии бесплатных простынок, которые можно стелить на кресло, многие медсестры по привычке протирают кресла раствором для обеззараживания. Но, я думаю, эту привычку придется менять: одно дело, когда пациента укладывают на кушетку, на которой до этого непонятно кто был, и совсем другое — лечь на мягкий, приятный телу материал. Люди это прочувствуют еще, но необходимо время, а самое главное, необходимо, чтобы платежеспособность населения не ­уменьшалась.

КС: Что не так‑то просто в условиях экономического ­кризиса.

Олег: Кризис — это грозное явление, но не могу сказать, что он «подкосил» спрос на наши продукты. Скорее, наоборот: в этом году мы приросли на 32 %. В том числе, к огромному нашему удивлению, в России в пять раз выросло потребление сухих рулонов. Так что мы срочно купили и в конце лета установили новое оборудование по их ­производству.Полагаю, люди не стали потреблять наши продукты меньше по той простой причине, что мы стараемся максимально сдерживать рост цен — в том числе за счет собственной прибыли. Мы понимаем, что, начни мы значительно поднимать цену в условиях кризиса, объем продаваемой продукции резко снизится, и нам придется много времени и сил потратить на то, чтобы вернуться к прежним ­показателям.

КС: У вас есть не только свои бренды — вы конвертируете салфетки и по заказу других ­­компаний?

Олег: У нас есть 12 собственных брендов (порядка 40 наименований) во всех сегментах сегодняшнего рынка влажных салфеток. Кроме того, мы активно работаем в рамках контрактного производства. Выпускаем продукцию как для российских компаний, так и для транснациональных брендов. Производим продукцию для таких сетей, как «Ашан», «О’КЕЙ», «Лента», «Метро», «Магнит» и многих ­других. Если мы говорим про аптечные сети, то это «Фармакор», «Первая помощь», «Улыбка радуги», «Сибирское здоровье» и прочие. Если говорим про все остальные направления — это «Шелл», «Лукойл», «Газпром», «Роснефть», «Башнефть», «Тойота», «Фольксваген», «Мерседес» и так далее. Для заказов других компаний у нас очень маленькая наценка, поскольку мы не занимаемся реализацией и имеем понятные сроки возврата денег: выпустили — ­отдали.

КС: Все, кто работает с заказчиками, сталкиваются с их особыми пожеланиями. Для влажных салфеток это тоже ­справедливо?

Олег: То, с чем мы сталкивались — это салфетки для загара, салфетки от насморка, антигеморроидальные салфетки, обеззараживающие салфетки для интимной гигиены… Конечно, такие заказы сложны в том плане, что продукт прорабатывается индивидуально и требует длительной регистрации. Но в то же время и интересны: для нас это возможность показать, на что мы ­способны.

КС: Пытаются ли заказчики вносить какие‑то изменения — в формулу состава для пропитки к ­примеру?

Олег: Конечно, многие компании, особенно те, которые знают толк в приготовлении лосьонов и кремов, сначала предлагают свои формулы, но потом делают анализы и понимают, что наша формула очень качественная и помогает влажной салфетке работать во всех необходимых направлениях. И в результате в 90 % наши составы принимаются с небольшими ­изменениями.

У нас хранятся раритеты — образцы продукции, произведенные нами десять лет назад. И на вопрос потенциальных заказчиков о сроке годности наших салфеток мы неизменно отвечаем: «По документам — два года, но, пожалуйста, попробуйте вот эти салфетки, и если вы посчитаете, что у них сохранилось суперкачество, мы считаем, что эти вопросы излишни». И это действительно оказывает достаточно серьезный эффект, потому что даже спустя столько лет наши салфетки все еще можно использовать по ­назначению.

КС: За десять лет вашей работы российский рынок салфеток сильно изменился. Какие новые направления работы видите, что еще хотите ­попробовать?

Олег: Если говорить об инновационных направлениях, здесь мы не пытаемся «изобретать велосипед» — просто идем по пути развитых европейских рынков, смотрим, в каких сегментах рынка мы уже присутствуем, а в какие еще предстоит попасть в перспективе. И обычно оказывается, что направлений для развития — множество: одноразовое постельное белье для поездов, одноразовая одежда и так ­далее.

Мы закупили оборудование и уже в ноябре начнем выпускать салфетки в индивидуальной упаковке без клапана (так называемые «салфетки № 1») для самолетов и поездов. Раньше мы считали, что это не те объемы, но мы видим, что рынок растет, и многие заказчики просят выпускать салфетки именно в такой ­форме.

Также мы прикладываем большие усилия в изучении вопросов нанотехнологий: одноразовые бинты, пропитанные ионами серебра, позволят не употреблять обеззараживающих средств, кроме того, это открывает широкие возможности в производстве одноразовых простынок, масок и так ­далее.

Одно из новых направлений гигиенического применения салфеток, которое тоже очень перспективно, — одноразовые салфетки с обеззараживающей пропиткой, крепящиеся к швабрам: не надо держать в больницах в банках дезинфицирующие растворы, не надо ведер, не надо сушить тряпки: достал салфетку, закрепил ее на четырех клипсах, протер, снял, выбросил и ­забыл.

КС: Касательно «выбросил и забыл». Разрабатываются ли новые, более экологичные и разлагаемые материалы и используете ли вы их в производстве одноразовых ­салфеток?

Олег: Материал, из которого сделаны наши салфетки, состоит из двух компонентов. Один из них — вискоза, материал, полученный в результате обработки древесины и, как следствие, способный достаточно быстро саморазлагаться. Второй — полиэфир, искусственное волокно, полученное в результате нефтепереработки, но его частицы имеют очень маленький диаметр, что позволяет им разлагаться быстрее. С учетом этого одноразовые салфетки менее опасны для окружающей среды, чем пластиковая упаковка, но в Европе, где их применение довольно велико, уже задумались над тем, как сохранить уровень гигиены, к которому привыкли потребители, и при этом сделать производство салфеток более ­экологичным.

Так, австрийская компания «Ленцинг», поставляющая нам вискозу, выпускает и более экологичный заменитель вискозы — тенсел: он дороже, но его производство, в отличие от производства вискозы, не предполагает сброса серной кислоты в окружающую среду, и при этом тенсел имеет тот же срок разложения, что и вискоза. Тенсел применяется несколько лет, и в Европе очень ценят то, что он экологически чистый. Мы уже сегодня производим салфетки с использованием тенсела, и пока австрийцы поставляют его нам по старым ценам, стремясь привить в России культуру потребления продуктов на его ­основе.

КС: Когда мы беседуем, у меня создается впечатление, что работа занимает много места в вашей жизни. Какое место в ней занимают семья, ­увлечения?

Олег: У меня личная жизнь проходит на фоне работы: очень плотный рабочий график. По причине этого я пытаюсь разбить свой отпуск на короткие «уик-энды» по 3–4 дня: улететь куда‑нибудь в четверг, чтобы в понедельник вернуться и с утра до позднего вечера вновь быть в курсе всех вопросов. И где бы я ни был — дома с семьей или на рыбалке с друзьями — у меня в голове всегда проекция того, что происходит на любом из наших рабочих мест, и я всегда на связи: если что‑то идет не по плану — мне ­сообщают.

КС: Такой график не каждому понравится. Ваши дети, например, планируют работу в вашем ­бизнесе?

Олег: Мой сын — ему сейчас 17 — учится в институте на специальности «системный анализ и автоматизация производства». Это очень востребованная в народном хозяйстве профессия, по специальности после обучения устраивается порядка 70 % выпускников, так что я доволен. Старшая дочь окончила Санкт-Петербургский государственный университет экономики и финансов, но выбрала профессию по призванию — сейчас она мастер спорта по вейкбордингу (экстремальный вид спорта, сочетающий в себе элементы воднолыжного слалома, акробатику и прыжки, — прим. ред.).

КС: На какую должность вы прочите вашего сына, когда он закончит ­учиться?

Олег: Это зависит от того, сколько он захочет взять на себя ответственности. Думаю, будет ходить в подмастерьях не один год, пока не освоит все навыки, какие нужно: просто окончить институт — этого маловато, чтобы стать профессионалом. Пока сыну все интересно. Последние три года во время летних каникул в школе он по месяцу сам работал на производстве спанлейса, получал за это деньги, и, конечно, обратил внимание, что продукт востребованный, — в день происходит отгрузка до 50 фур, поэтому все динамично, серьезно, ответственно. Что называется, не ­забалуешь.

КС: Среди ваших хобби — малая авиация. Как ею ­увлеклись?

Олег: В свободное от работы время я езжу за рулем сам. Медленно ездить не умею, хотя и понимаю, что это до добра не доведет. Поэтому, записавшись в клуб любителей малой авиации и получив права на управление вертолетом, во‑первых, воплотил в жизнь детскую мечту, во‑вторых, получил определенную свободу перемещения без пробок, в‑третьих, утоляю жажду ­скорости.

КС: Автомобилистов ограничивают жесткие правила дорожного движения. А управляющих ­вертолетом?

Олег: Поскольку такие перемещения связаны с еще большей опасностью, правил тут еще больше, и возможностей нарушить их — тоже предостаточно. Это и вылеты без согласования маршрута, и полеты не на той высоте, которая задана, и полеты над и рядом с опасными территориями (к таковым относятся, в частности, все объекты оборонного характера). Над Москвой летать нельзя, в Санкт-Петербурге разрешены полеты по линии Невы, но тоже исключительно с предварительным ­уведомлением.

В общем, куча тонкостей, и нельзя что‑то исключать — нет такого, чтобы просто сел и полетел. Это ответственность. И ты должен понимать, что не только твоя жизнь в твоих руках: что‑то не так сделаешь — куда‑то упадешь, что‑то повредишь или кто‑то ­пострадает.

КС: А я‑то, когда вы сказали «без пробок», представила фантастический кадр: вы летите в центр города на личном вертолете, приземляетесь на крыше небоскреба, а потом спускаетесь на лифте в ­офис.

Олег: Нет, такого в Петербурге пока нет. Да, посадочные места есть на многих бизнес-центрах, это нормально, но они не зарегистрированы, ведь полеты над городом запрещены. Так что летаю я в основном за чертой города… и получаю много удовольствия от ­этого.

Когда‑нибудь в перспективе, если уровень пользования вертолетами вырастет, возможно, и будут у нас воздушные коридоры. Но пока в городе приходится полагаться на водительские таланты: хороший водитель, знающий город, всегда найдет способ, чтобы быстро попасть туда, куда ­нужно.

17074 просмотров

Поделиться ссылкой с друзьями ВКонтакте Одноклассники

Нашли ошибку? Выделите текст и нажмите Ctrl+Enter.