Эллада Мордвинцева

Эллада Юрьевна Мордвинцева из тех руководителей фармпроизводства, которые не побоялись организовать его в девяностые годы, когда самым простым и очевидным способом заработать деньги была перепродажа. «Мы понимали, что „купи-продай“ – это легкий путь. Но также понимали и то, что сегодня у нас спрос на это есть, а завтра нет, и наше положение будет куда более стабильным, если мы будем всё делать сами, – рассказывает генеральный директор ЗАО «Фирма «Витафарма». – И могу сказать, наша смелость себя оправдала: середина 90-х годов – это был хороший „трамплин“ для бизнеса, сейчас организовать фармпроизводство с нуля было бы куда сложнее».

КС: Эллада Юрьевна, до того как стать соучредителем своей фирмы, вы 12 лет проработали онкологом-радиологом. Почему решили уйти из ­профессии?

Эллада: Свою профессию я выбрала еще в детстве, несмотря на то что выросла в семье, где не было врачей. И по окончании Волгоградского медицинского института пришла в отделение радиологии Московского областного научно-исследовательского клинического института им. М. Ф. Владимирского, где прошла специализацию и до 1996 года работала онкологом-­радиологом.

Быть онкологом — морально тяжело: скажу только, что первой моей пациенткой была девочка трех лет, при том что у меня тогда была дочка того же возраста. Но я любила эту работу и никогда бы оттуда не ушла, не будь у меня двое детей и не наступи девяностые годы. Аппаратура в отделении приходила в негодность, условия, в которых находились наши пациенты, были самыми плачевными, все разваливалось на глазах, бюджета не было. В тот момент и появилось желание заняться чем‑то еще, по возможности тоже связанным с ­медициной.

В 1996 году нас собралось трое таких «людей из медицины». Стали думать, что делать. В конце концов, вышли на Московский научно-исследовательский институт эпидемиологии и микробиологии им. Г. Н. Габричевского, где «под сукном» лежали неосвоенные разработки российских ученых и можно было взять на работу специалистов-микробиологов, бактериологов. Директор института В. А. Алешкин выделил нам для аренды небольшое помещение площадью 50 м2, мы взяли на свой страх и риск кредит в банке и начали производить таблетки и суппозитории «Бифидумбактерин» и ­«Ацилакт».

КС: «Бифидумбактерин лиофилизат» в то время был известен и востребован на рынке. В чем было ­новшество?

Эллада: В новой форме препаратов: в то время «Бифидумбактерин» выпускался в форме порошка во флаконах, на курс — 60–70 стеклянных пузырьков. Конечно, таблетки должны были стать удобнее для потребителя. А суппозитории позволяли быстро доставить препарат непосредственно к очагу поражения, что было особенно важно, так как «Ацилакт» — чисто гинекологический ­препарат.

Постепенно фармдистрибьюторы стали осуществлять у нас закупки, рынок и врачи стали узнавать, что в стране производят новые формы препаратов. Мы увидели, что наше производство расширяется, и арендовали в одной из медчастей Москвы помещения площадью 300 м2. Начали сами производить активную субстанцию, чтобы не зависеть от поставщиков. К нам пришла опытный технолог, которая знала, как организовать нулевой цикл, были куплены ферментеры, лиофильная сушка. Это позволило долгие годы сохранять стабильные цены на наши пробиотические ­препараты.

КС: Одновременно с этим вы стали осваивать и новые направления работы. Что подтолкнуло к ­этому?

Эллада: В конце девяностых годов счастливый случай свел нас с двумя научно-исследовательскими институтами — НИИ эпидемиологии и микробиологии им. Н. Ф. Гамалеи и НИИ вирусологии им. Д. И. Ивановского. Институт Гамалеи предложил нам ввести в производство препарат-иммуномодулятор в виде суппозиториев, содержащий рекомбинантный интерферон. И в 2002 году мы вывели на рынок препарат «Гиаферон». А институт вирусологии предложил нам разработку поливалентной герпетической вакцины по совершенно новым ­технологиям.

Поливалентная герпетическая вакцина производилась в нашей стране в небольших количествах еще с советских времен. Но она выращивалась на куриных фибробластах, то есть не исключала аллергии на куриный белок. Кроме того, степень очистки этой вакцины была очень низкой. Так что нам было предложено производить вакцину более высокой степени очистки на основе стандартизованных и утвержденных ВОЗ перевиваемых клетках VERO, не содержащих аллергенных ­лимфоцитов.

КС: То есть вы освоили совершенно новый для нашей страны ­препарат?

Эллада: Да, мы начали его освоение с нуля и зарегистрировали, став первыми, кто не побоялся это сделать на территории России: на тот момент на клетках VERO работали только за рубежом. И это была очень большая победа для такого маленького производства, как наше: до сих пор аналогов нашей вакцины нет не только в России, но и за ее ­пределами.

Особенно тяжело нам далась технологическая часть производства, потому что одно дело — изучить теорию, и совсем другое — освоить промышленное производство и отработать технологию очистки препарата. Тем не менее мы прошли все необходимые этапы и в 2002 году выпустили на рынок поливалентную вакцину «Витагерпавак», предназначенную для лечения герпесвирусной инфекции первого и второго ­типа.

КС: Насколько значимым было появление такого рода вакцины на фармацевтическом ­рынке?

Эллада: Как я уже сказала, эта поливалентная вакцина предназначена для пациентов, страдающих герпесвирусной инфекцией. Обыватели думают, что герпес — это просто высыпания на губах, но они просто не знают, что такое герпетическое поражение полости рта, гортани, трахеи, глаз, генитальный герпес, какие физические мучения могут доставлять активные фазы этого заболевания. При этом вирус герпеса, однажды попав в организм, находится в нем всю оставшуюся жизнь, так что число инфицированных людей на нашей планете составляет до 96 %, а число пациентов, переживающих герпесвирусную инфекцию в активной фазе, — порядка 30–36 %.

К сожалению, сегодня нет способа убить этот вирус — он моментально привыкает к новому способу лечения. Именно поэтому существует огромная линейка препаратов, которые воздействуют не на сам вирус, а на его проявление, и именно эти препараты пациенты принимают в период обострения заболевания. Но единственным средством достижения глубокой ремиссии на сегодняшний день является ­вакцинация.

Лично для меня разработка этой вакцины была особенно важной еще и потому, что я сама страдала этим заболеванием, и в итоге стала самой первой пациенткой, которая приняла наш препарат — еще до клинических ­испытаний.

КС: Не страшно вам ­было?

Эллада: У меня была очень тяжелая форма заболевания, и к тому времени я уже успела испробовать все возможные способы лечения — все оказалось бесполезно. Так что мне было уже все равно, и когда выпустили первую вакцину, я сказала, что испробую ее на себе. Некоторые сотрудники, узнав, что я готова вакцинироваться, тоже спросили — не боитесь? А я сказала — как можно выпускать на рынок препарат, если я сама буду его ­бояться?

В 2000 году я себя провакцинировала в первый раз, потом сделала две ревакцинации — и вот уже пошел 15 год, как я не страдаю от проявлений герпесвирусной инфекции. Впоследствии, по прошествии клинических испытаний, эффективность и безопасность нашей вакцины была высоко оценена на государственном уровне — за подписью Онищенко были изданы методические рекомендации по ее ­применению.

КС: В дальнейшем вам ведь пришлось переносить производство в Ярославскую область, в Переславль-­Залесский?

Эллада: Начать, наверное, стоит с того, что для нашего предприятия стал большим шоком наш вынужденный переезд в 2005 году. Мы только-только освоили производство новых препаратов и успешно работали, но медсанчасть, где мы работали, была закрыта, а здание было продано новому владельцу, который попросил нас освободить помещение. Но вы же понимаете, что фармпроизводство — это не магазин, когда можно перевезти в другое место вешалки и снова начать работать. Путем невероятных усилий нам удалось убедить нового владельца здания подписать договор на продление аренды, чтобы мы получили время на подготовку, и в конце концов мы успешно переехали и даже увеличили производственные площади до 800 м2.

Однако в 2008 году мы снова стали подозревать, что наши арендодатели могут в любой момент нас «попросить». И, наученные горьким опытом, стали заранее искать новую площадку. Кто‑то нам подсказал съездить в город Переславль-Залесский, где было очень много брошенных зданий, которые можно арендовать с дальнейшим выкупом и постройкой чего‑то своего. Мы вышли на бывшую военную часть со штабом и полуразоренными складами, нашли организацию, которая полностью распланировала, как переоборудовать готовые площади, восстановили систему жизнеобеспечения здания штаба и в 2012 г. получили лицензию на первые производственно-складские помещения ГЛС площадью 500 м2. В том же 2012 году заложили собственное двухэтажное здание на 1000 м2 для производства активной субстанции и ГЛС, а в 2014 г. залицензировали и эти производственно-складские ­помещения.

За эти годы мы подготовили местных специалистов, которые, пока предприятие работало в Москве, прошли стажировку на московском предприятии, поэтому нам было уже не так страшно ­переезжать.

КС: Московское производство в конце концов пришлось ­закрыть?

Эллада: Да, и для нас это было тяжело, потому что мы были вынуждены увольнять людей, которые работали с нами долгие годы и пережили с нами все кризисы. В Москве сохранилась офисная часть — ведущая бухгалтерия и отдел регистрации, так как в Ярославле нет лаборатории по контролю качества. Наши ведущие специалисты также остались в Москве, и, может, это и к лучшему, потому что все контролирующие органы здесь, и сотрудники из Переславля-Залесского сюда не наездятся. У меня самой жизнь теперь расписана на два города — Москву и Переславль-Залесский. Это немного утомительно, но сейчас, когда мои дети уже взрослые, я более мобильна и могу себе это ­позволить.

КС: Какими вы видите дальнейшие перспективы развития ­компании?

Эллада: К концу этого года начнем проектирование большого складского комплекса — это связано с существенными финансовыми затратами, но, думаю, мы справимся. Планируем продолжить выпускать препараты с пробиотическими культурами, адаптированными к нашим пациентам. Ищем возможности самостоятельно производить компоненты, те же питательные среды — это позволит держать доступные цены, делая наши препараты востребованными на ­рынке.

Также у нас очень много планов по расширению линейки наших препаратов — мы работаем именно в направлении иммунобиологии, и в этом направлении перспективы открываются достаточно широкие, потому что уже сейчас понятно, какие препараты у нас в стране являются дефицитными. Кроме того, мы начали заглядываться на пищевую ­промышленность.

КС: Ваш младший 24‑летний сын тоже работает в «Витафарме». Видите ли вы в нем преемника своего ­дела?

Эллада: У сына на предприятии два направления работы. Во-первых, он окончил Академию по специальности «Управление персоналом», поэтому занимается непосредственно подбором персонала. И, конечно, он занимается производством. Могу сказать, что работа и ответственность уже сильно его изменили — он повзрослел, стал на многие вещи смотреть по‑другому. Я считаю, он сможет стать достойным правопреемником и продолжателем моего дела. Сын видит, сколько я работаю, и, думаю, жизнь сама заставит его взять на себя определенные функции. А пока я, как и любая мать, стараюсь возлагать на него поменьше работы — у него еще все ­впереди