Динара Хабирова

КС: Динара, расскажите о вашем импровизированном музее. Постоянные экспозиции есть в каждой из аптек ­сети?

Динара: В нашу сеть на сегодняшний день входит 14 аптек и аптечных пунктов, и в пяти из них есть экспозиции (в одной аптеке — расширенная). Коллекция включает уже более трехсот наименований экспонатов — это и пузырьки, и инструменты для изготовления и расфасовки лекарств, микроскопы, разнообразные весы и разновесы, причем в стандартах веса, принятых в Европе, и многое другое. Преимущественно экспонаты связаны с аптечным делом, но есть и такие, которые рассказывают о работе врачей, — рабочие инструменты лор-врача, приспособления для подсчета элементов крови и так далее. Поскольку аптека и врачи всегда очень тесно сотрудничали, «врачебная» и «аптечная» экспозиции у нас ­совмещены.

 

КС: Где же вы берете такие ­редкости?

Динара: У нас в городе есть два антикварных магазина, владельцы которых знают наши нужды и информируют, когда происходит интересное нам пополнение. Но, к сожалению, наш регион имеет не очень богатую историю развития аптечного дела и медицинской помощи — по большому счету первая аптека в Уфе датируется 1797 годом, и о ней практически ничего не известно. Так что истинно башкирских старинных аптечных предметов мало, намного больше тех, которые прибыли в нашу коллекцию из соседних регионов, а то и из‑за рубежа — оттуда мы везем весы, фарфоровые банки-склянки и прочие предметы аптекарского ­обихода.

 

КС: А такого, чтобы посетители приносили экспонаты, не ­бывает?

Динара: Была пара эпизодов, когда люди при сносе старых домов в центральной части города находили странные пузырьки, а увидев в аптеке экспозицию, понимали, что то были аптечные склянки, и приносили их нам для коллекции. Собственно, с одного такого эпизода и началась история нашей выставки. Моя подруга нашла в частной двухэтажной постройке, примыкающей к их многоэтажному дому в старой части Уфы, два пузырька, на которых стояло имя Лейбы Янкелевича ­Дворжеца…

 

КС: …и вы стали искать историю этой ­аптеки?

Динара: Долго искать не пришлось — это была одна из самых известных уфимских аптек начала прошлого века: в 1902 году в нашем городе было 3 аптеки, к 1908‑му — 7, а в губернии — 22, но в сохранившихся материалах больше всего информации о деятельности двух аптек, и обе они принадлежали Дворжецу. Его аптеки были расположены в центре и имели довольно широкий ассортимент — помимо патентованных фармацевтических препаратов там продавалось то, что мы сейчас называем «парафармацией». Это были всевозможные кремы от загара и веснушек, прованское масло и прочие предметы: пишущие машинки «Белмонт» и «Мерседес», сепараторы «Альфа Лаваль», кумысные краны, плевательницы, пряности, а также пластинки, бумага, бланки, музыкальные инструменты, ­фотоаппараты…

И, кстати, это было одним из конкурентных преимуществ, благодаря которым аптеки Дворжеца остались в памяти горожан, летописцев и хроников. Остальные пять аптек начала века в историю не вошли — где‑то в архивах упомянуто, что они были, указаны имена провизоров, но больше никакой информации и никаких рецептурных прописей не осталось. Меня это поразило, захотелось и свою аптечную сеть сделать узнаваемой, чтобы она осталась в памяти ­горожан.

 

КС: Всегда ли можно понять, для чего использовались отдельные экспонаты вашей экспозиции? Или есть таинственные, непонятные ­вещи?

Динара: Бывают экспонаты, принцип работы которых не до конца ясен. Например, есть у нас термометр 1901 года — узенький металлический предмет, внутри которого вдоль температурной шкалы движется какая‑то жидкость, состав которой не удалось определить. Но обычно назначение и принцип работы различных экспонатов нам, как специалистам, понятны, и я думаю, фармацевты и провизоры узнают, к примеру, аппарат для изготовления пилюль, когда его увидят. А вот простые посетители аптеки, которые никак не связаны с рецептурной деятельностью, это вряд ли поймут — но для них существуют сопроводительные ­таблички.

 

КС: Студентов-медиков к вам на экскурсии не ­водят?

Динара: Специально — нет, но студенты у нас тоже бывают. Например, недавно познакомиться со старинными принадлежностями приходили ребята, пишущие курсовую работу по развитию аптечного дела. А три года назад в одну из наших аптек зашла руководитель фармотделения медицинского колледжа, которая также увлечена созданием музейной аптечной экспозиции и по мере возможности формирует уголок истории на факультете. Так, благодаря выставке, началась дружба нашей сети и фармотделения медколледжа. Мы продолжаем общение — они приглашают нас на свои выпускные государственные экзамены в качестве членов комиссии и на занятия, как ­практиков.

 

КС: Есть ли в коллекции вашей аптечной сети экспонат, которым вы особо ­гордитесь?

Динара: Среди прочего у нас есть довольно редкое пятитомное «Руководство по фармацевтической и медико-химической практике» под редакцией профессора Беля (Санкт-Петербург, издатель К. Л. Риттер, Невский проспект, 14, 1889 год). Этот сборник издавался для специалистов своего дела, поэтому пользовался популярностью — как мы узнали, до того как попасть к нам, эти пять томов переходили из рук в руки, из аптеки в аптеку четыре раза. Но нам известны только фамилия последнего владельца и город, где он жил, — Бирск. Эти книги содержат большое разнообразие прописей, перечень составляющих лекарств, их описание, условия хранения, свойства — в общем, там описано все, что требовалось фармацевтам тех лет, начиная от методов приготовления дистиллированной воды и заканчивая авторскими рецептами — «секретными ­прописями».

 

КС: «Секретные прописи» — как звучит‑то! Можете что‑нибудь ­зачитать?

Динара: В этом разделе очень много рецептов составов для укрепления и роста волос — видимо, доктора того времени уделяли этому вопросу особое внимание. Могу привести конкретную рецептурную пропись: «Mixturae oleose-balsamicae, Tincturae Cantharidum 2.0, Glycerinae ana 25.0, Aquae Rosae 100.0, Ammoni carbonici triti 5.0, Misce, agita et post horam unam filltra. D. S. Eжедневно втирать въ кожу ­головы».

Вот состав другой прописи, доктора Чарльза Уотли, куда входит 3.0 перуанского бальзама, 30.0 касторового масла, 4.0 настойки хинной коры, 1.0 настойки шпанских мух, 85.0 винного спирта, 40.0 розовой ­воды.

А вот описание ароматических пастилок, предназначенных для «укрепления и восстановления мужской силы», «англiйское секретное средство»: «Лепешки въсом въ 1 г каждая, состоящiя изъ 5 г сърнокислой закиси желъза, 1 г настойки шпанскихъ мухъ и 200 г сахара и коричной воды. Для той же цели предлагается использовать «85 грамм бураго пряного порошка», основную часть которого составляет 5–7 дециграмм «шпанскихъ мухъ», и сверх того в состав входит каскарилла, хинная кора, кубеба, немного корицы и сахаръ (Klinger)». Конечно же, читать эти рецепты чрезвычайно ­интересно.

 

КС: Интересно, это ­помогало?

Динара: Я думаю, это во многом зависело от авторитета аптекаря, авторитета доктора и от веры больного в исход ­лечения.

Еще в этом сборнике интересно то, что его составители пользуются не только стандартами российской фармакопеи, но еще и европейскими стандартами. Российские аптекари того периода в основном были немцы, поляки, венгры, поэтому ссылки на австрийскую, немецкую, французскую фармакопеи были вполне ­актуальны.

 

КС: И в Европе все еще практикуется индивидуальное изготовление лекарств, насколько я ­знаю.

Динара: Да, мы недавно были в Германии, изучали принципы работы местных аптек. Так вот, там индивидуальный подход выражается в том, что каждая аптека изготавливает гомеопатические препараты — этими полномочиями наделены не только врачи, но и фармацевты, а также провизоры, прошедшие специальный курс обучения. То есть человек, пришедший в аптеку с какой‑то проблемой, может рассчитывать, что ему составят индивидуальное гомеопатическое лекарственное средство. Помимо этого, в аптеках изготавливаются еще и индивидуальные косметологические, дерматологические средства, что нам показалось очень ­интересным.

 

КС: То есть, по сути, приходится осваивать заново то, что практиковали еще советские ­фармацевты?

Динара: Да, и это довольно обидно, ведь когда‑то советская школа была очень сильна. В 1992 году, когда я оканчивала институт, к нам еще приезжали студенты из Европы — изучать индивидуальное изготовление лекарств. Но в постперестроечное время рецептурная практика была признана нерентабельной, и сегодня в Уфе всего лишь единичные аптеки занимаются индивидуальным изготовлением лекарств, остальные перешли на продажу исключительно готовых. Свои плюсы у этого тоже есть, но и минусы присутствуют, потому что индивидуальный подход — он и есть индивидуальный подход: лекарство, в которое вложено тепло человеческих рук и которое составлено с учетом индивидуальных особенностей пациента, — совсем другое. Так что неудивительно, что многие российские аптекари испытывают ностальгию по ­прошлому.

 

КС: Кстати, о ностальгии: я думаю, читателям нашего журнала было бы интересно узнать, что печаталось в специализированных изданиях тех лет. В вашей коллекции есть подобные ­экспонаты?

Динара: У нас хранятся редкие подборки журнала «Русский врач», начиная с 1904 года по 1914, — всего около 117 номеров. Журнал довольно содержательный — в нем можно найти и научные статьи, и рекламу таких известных компаний-производителей, как «С. F. Boehringer & Soehne» «Байеръ», «Нестле» и «Ф. Гофманъ-Ла Рошъ и Ко», и перечень вакансий в разных регионах страны. Мы даже нашли такое объявление: «Уфимская губерния объявляет о том, что требуется вакансия фельдшера, акушерки и участковых и запасных врачей». Тут же проговаривается размер жалования участкового врача: до 1 января 1909–1200 рублей, а с января — 1500. Сообщается, что врачу будет предоставлена квартира за 60 р., а с кратностью через 5 лет прибавка к жалованию, оговаривается «обязательное участие в пенсионной кассе» и «обязательные научные командировки через каждые три ­года».

Если говорить о рекламе — очень много рекламы лекарств от нервных болезней, много информации о санаториях и кумысолечении — причем не в Башкирии, как можно было бы ожидать, а в Самарском уезде. Очень интересно листать эту подшивку — как будто окунаешься в начало прошлого ­века!

 

КС: Динара, распространяется ли Ваша любовь к старине на другие сферы Вашей ­жизни?

Динара: У меня дома тоже есть небольшая коллекция старинных предметов, правда, мы интересуемся по большей части медицинской литературой, и в нашей домашней библиотеке медицинские энциклопедии разных лет издания, самая ранняя — 1915 года. Есть кое‑что из специальных книг, многие из них связаны с водолечением — ранее этот метод был очень любим ­докторами.

 

КС: Ваши коллеги разделяют увлечение ­стариной?

Динара: Да, момент общего увлечения присутствует. Когда на выставке появляются новые вещи, мы собираемся, рассматриваем, обсуждаем, для каждого это интересно. Кроме того, с выставкой связана одна из наших корпоративных традиций. В числе экспонатов у нас есть наградная медаль имени Венцеслава Леопольдовича Грубера, утвержденная в год его смерти (1890) и выпускавшаяся Санкт-Петербуржским Монетным двором. Ею раньше награждались ведущие ученые, практикующие врачи, фельдшеры и провизоры. А мы два раза подряд вручали эту медаль лучшей аптеке нашей сети по итогам года. Но сейчас у нас есть желание создать свою внутреннюю наградную медаль, которую можно будет выдавать сотрудникам и которая обладала бы таким достоинством, чтобы сотрудники могли ею гордиться. Возможно, получится учредить такую награду не только для нашего внутреннего пользования, но и для города или региона в целом. Правда, за реализацию этой идеи мы пока не брались, но мечта такая ­есть.

 

КС: Вы уже второй раз говорите об «уроках», преподанных вам экспозицией, — уже и о создании наградного знака задумались, и о том, чтобы свою аптеку увековечить. Чему еще учит работа со старинными ­вещами?

Динара: В первую очередь, понимаешь, что время вносит свои коррективы — меняются материально-техническое оснащение, составы прописей… Но цель, задачи и предназначение нашей профессии, аптечного сотрудника во все времена остаются неизменными: как написано на обороте медали Гиппократа, еще одного наградного знака из нашей коллекции, «в какой бы дом я ни вошел, я войду туда для пользы больного». Ведь самое главное для нас, как и для аптекарей минувших веков, — чтобы человек, пришедший в аптеку, получил не только свое лекарство, но и помощь, участие и заботу. Так всегда было, и, надеюсь, так будет и ­впредь.