Куда уходит детство?

За что нам этот ­возраст?

Этот вопрос одинаково часто можно услышать как от детей, так и от родителей. Нелегко приходится каждой из сторон, потому что в период переходного возраста (13–18 лет) у подростков происходит процесс формирования эмоциональной независимости и полного разделения «я» ребенка и родителя. Для чего же природой предусмотрен этот столь трудный, а порой и опасный этап отношений? Неужели нельзя мирно и счастливо, без протестов и бурь стать взрослой личностью, не огорчая мам и ­пап?

 

Прежде чем отвечать на этот вопрос, задумайтесь: хотелось бы вам во всем быть похожими на своих родителей, быть их «клонами», исповедовать их ценности и идеалы, смотреть на жизнь их глазами? Ответ очевиден: мы хотим быть самими собой, даем себе право отличаться от собственных родителей, иметь свои мнения, увлечения и взгляды. Именно для обретения своего «я» и нужен «переходный возраст». А разрывать прежнее и создавать новое мирным путем получается не ­всегда.

 

Главный вопрос, который решает ребенок, становясь взрослой личностью, звучит примерно так: «Кто я на самом деле?». На самом деле — это значит не то, каким меня воспитали родители (хорошо учиться, слушаться старших, посещать музыкальную школу), а без их влияния, настоящий — какой я? Это серьезный и практически неразрешимый вопрос, и быстро ответить на него невозможно. Поэтому ребенок экспериментирует, отдаляется, замыкается, протестует и бастует — и это все для того, чтобы пробиться к своему хрупкому и пока еще очень зависимому от родителей «я». Родительские ценности — долой, своих — еще пока ­нет.

Родителям трудно не тревожиться, ведь на это вакантное место приходят ценности улицы, молодежного ТВ и желающих нажиться на «неопределившихся» подростках. Алкоголь, наркотики, криминал, рискованные поступки и эксперименты над собой часто сопровождают этот возраст. Однако необоснованное беспокойство и тотальные запреты не способны сдержать подростковый бунт, скорее, наоборот, подливают масло в огонь и рождают еще большее отрицание. Что делать родителям и как научиться договариваться с подростками без угроз и запретов? Все подростки претендуют на уникальность, но их проблемы сводятся к нескольким типичным случаям, которые прячутся за типичными же ­фразами.

 

Ситуация № 1. «Меня никто не понимает!»

Парадокс состоит в том, что, бросая такие обвинения, ребенок сам не пускает родителей в свой мир, иногда в прямом смысле закрывая дверь в свою комнату и отгораживаясь от ­родителей.

 

Татьяна, мама тринадцатилетней Даши, рассказывает: «Я четко поняла, что у дочери наступил переходный возраст, когда она стала всегда закрывать дверь в свою комнату. Раньше я видела, что делает дочь: учит уроки, валяется на кровати, смотрит телевизор или играет в приставку. И второй момент: теперь в машине она всегда ездит в наушниках и слушает "свою" музыку. "Наша" ее перестала устраивать, хотя раньше претензий к репертуару не было. Я думаю, что закрытая дверь и наушники — это явления из одной серии. Это желание отгородиться от нас. Но зачем, не вполне ­понято».

 

Так подростки проводят границу. Им надо «отделяться», и они выдумывают разные преграды, разделяющие их прежний «зависимый» родительский мир и новый, свободный, свой. Тайный пропуск в этот «новый мир» имеют только товарищи и ровесники, и очень хорошо, когда они есть. Еще лучше, когда друзья ребенка вам знакомы и более или менее ­благополучны.

 

Границы «подросток — родители» выстраиваются и на других уровнях. Например, в речи: кто не встречался со специфическим сленгом, словечками, которые понятны только самим подросткам? Следующий уровень — внешний вид. Как они выглядят, о, ужас — часто думают родители! Чем более вызывающим является внешний вид подростка, тем больше у него потребность в разделении миров. Так он показывает, что вам его не понять, он другой, не такой, как вы. Стрижки, пирсинг, татуировки — все это выражение фантазий и желаний подростка, разделенные на страх родительского гнева. Если желание выразить себя больше страха, ребенок «отрывается по полной», если страх значителен — он вынужден сдерживаться. Иногда граница выстраивается с помощью показательной неряшливости: подросток ходит в одной и той же нестираной одежде, практически не моется. Это тоже некий протест и граница, хотя из уст ребенка это звучит по‑другому: «Все нормально, ща помоюсь…»

 

Как реагировать: Во-первых, стоит принять тот факт, что отныне вы на разных берегах, вас записали в «не наши», и с этим ничего не поделаешь. У родителей нет задачи втереться в доверие к подростку, подстроиться под него, быть друзьями, слушать молодежную музыку и за компанию делать татуировки. Быть непонятым — для подростка это нормально, это часть процесса взросления. Как в шутку сказала одна мама: «Нет, доченька, это ты меня не понимаешь! Мне‑то 15 лет было, а вот тебе 45 еще не было!».

 

Нужно с уважением относиться к желанию взрослеющего ребенка быть на своей территории, и давать ему эту возможность. Пусть он слушает непонятную вам музыку, странно одевается, интересуется тем, что вам не близко. Главное, сохранить в этом взаимном непонимании контакт и уважение, а они очень легко разрушаются криками, угрозами, оскорблениями, тотальными запретами и сравнениями с «хорошими» мальчиками и девочками. Весьма разрушительным способом общения с подростком является подшучивание, высмеивание и сарказм. Поводов для шуток у родителей масса, но не стоит их реализовывать — ребенок будет закрываться все ­больше.

 

Если речь идет о вещах более или менее необратимых — например, пирсинге, татуировке — то лучше потянуть время, предложить вернуться к этому через полгода. Может быть, он передумает или вам это будет казаться не таким страшным на фоне других проблем (к сожалению, случается и ­такое).

 

Друзья, их признание и степень «крутизны» становятся очень важными в жизни ребенка. Даже если приятели сына или дочки вам не нравятся, не критикуйте их. Так вы только усилите их привлекательность для вашего ребенка, ведь он действует по принципу «что русскому хорошо, то немцу смерть». Можно без явной критики ставить под сомнение ценности таких друзей, задавая вопросы по типу: «Как ты думаешь, Даша способна предать тебя, подставить, если это будет ей выгодно?».

 

Ситуация № 2. «Отстаньте, ничего мне не надо!»

Все чаще родители сталкиваются с тем, что их ребенок подросткового возраста ничего не хочет, это практически полное отсутствие желания чего‑либо.

 

Ольга, мама шестнадцатилетнего Дениса, делится: «Не знаю, это переходный возраст или характер такой, но сын совсем не видит берегов: дерзит нам, хамит учителям, но самое главное — совсем ничего не хочет! Ни для себя, ни для других. Его не интересуют ни материальные вещи, ни какие‑либо занятия, дела. Если он и загорается чем‑то, то это катастрофически быстро проходит. В связи с такой позицией, средств воздействия на него никаких нет. Я надеюсь только на психолога, хотя, вполне вероятно, что и к психологу он ходить не ­захочет».

 

Опасения Ольги не напрасны, если ребенок ничего не хочет, то и общение с психологом его вряд ли заинтересует. Ее сын Денис переживает период как бы невесомости, во время которого он может, наконец‑то, отделить свои желания от родительских. В основе все тот же процесс отторжения: «я другой, ваш образ жизни я не приемлю». Иногда, но не всегда, это связано с тем, что родители до этого многое решали за ребенка: с кем дружить, к чему стремиться и чем заниматься. В результате подросток не умеет осознавать свои истинные желания и стремления, а тут еще и возраст, когда для того, чтобы себя отделить, родительские желания приходится отвергать. Что остается? Отсутствие ­желаний.

 

Вторая распространённая причина этого явления — быстрое исполнение родителями всех потребностей и прихотей ребенка. В этом случае отсутствует мотивация к достижению, необходимость заслужить, добиться, заработать что‑либо. Эта пресыщенность иногда приводит к «вакууму ­желаний».

 

В сущности своей позиция ребенка «Я ничего не хочу» часто означает «Я не знаю, как жить», и поэтому ребенок волей-неволей смотрит на родителей, их образ жизни. Он сравнивает их реальное поведение и отношение к жизни с тем, что они декларируют и внушают ему. Чем более симпатичными и привлекательными кажутся подростку собственные родители, тем быстрее он присоединяется к их образу жизни, стремясь его несколько «улучшить». И, соответственно, наоборот: чем критичнее он их воспринимает, тем больше старается противопоставить себя ­им.

 

Как реагировать: Для родителей эта позиция ребенка действительно тяжела, потому что зачастую именно они чувствуют себя виноватыми в этом. И тут есть о чем задуматься. О своих отношениях со второй половинкой — насколько они искренние и честные. О своих мечтах и их реализации — что исполнено и достигнуто, а что оставлено на потом. Чем больше искренности, насыщенности и смысла ребенок видит в вашей жизни, тем проще будет ему увидеть смысл и в своей. Разговаривайте с ним о себе, своей молодости, ошибках, нереализованных мечтах и компромиссах, на которые пришлось пойти. Это даст ему возможность лучше понять вас, причины ваших поступков, а соответственно, и себя самого. Не стоит ставить себя в пример, противопоставляя себя ему: «Вот я в твои годы…», «Да если бы у меня в твои годы были такие возможности, то я бы…». Наши дети живут в другое время, и у них несколько другие проблемы — это факт, который нужно постараться принять с ­уважением.

 

Ситуация № 3. «Я сам всё решаю, не надо меня контролировать!»

Где баланс между доверием и контролем, вседозволенностью и гиперопекой — хотели бы знать многие родители подростков. Громкие заявления детей, что «это моя жизнь, я сам буду все решать!», и пресловутое «мое мнение» все слышали не раз, но можно ли доверять подросткам решать ­всё?

 

Олеся, мама уже двадцатилетнего Павла, делится своим опытом: «С десятого класса отношения у нас с Пашей стали ужасными, потому что он решительно передумал учиться и стал посещать школу по большим праздникам. Все наши разговоры заканчивались моими слезами, потому что я не могла вынести его нападок. Я ему про то, что надо учиться, чтобы потом иметь достойную работу и добиться чего‑то в жизни, а он мне в ответ: "На себя посмотри. Кого в кризис первым из отдела сократили? И квартира тебе от отца после развода досталась. Много сама в жизни добилась? Нечего меня контролировать, я сам знаю, как жить, не маленький!". Он бил по самому больному. Ситуация стала немного сдвигаться с мертвой точки только после того, как мне удалось достучаться до Пашиного отца и мы стали действовать сообща. Несмотря на крики и протесты всезнающего ребенка, мы устанавливали правила и границы, сразу оговаривая карательные меры за их нарушения. Мы перестали быть "хорошим и плохим полицейским": у меня появилась возможность не только ругать, но и хвалить сына, у бывшего мужа — проявлять строгость. Постепенно, применяя метод кнута и пряника, мы добились того, что ситуация с учебой стала восстанавливаться. Сейчас Паша вполне стабильно учится в институте. Отношения у нас стали гораздо лучше, но о том периоде я до сих пор вспоминаю с содроганием…»

 

Дети в этом возрасте как Тянитолкай: с одной стороны, хотят все решать самостоятельно, а с другой, эмоционально и финансово зависят от родителей, поэтому вынуждены в своих действиях ориентироваться не только на себя, но и на тех, от кого зависят. И, как ни крути, за границы дозволенного им не дает выходить родительский авторитет или страх наказания. Родители могут и должны пользоваться своей властью, не путая ее с деспотизмом и тиранией. Классический пример: подростки «сами решают» курить, чтобы почувствовать свое приобщение к миру взрослых и сладость нарушения родительского запрета. Часто это не просто стремление соответствовать группе, это акт, обращенный родителям: «Вы ничего мне не сделаете, я сам решаю». Они скрывают, что курят, хитрят или нагло врут — все для того, чтобы избежать контроля, запретов и наказаний. Ключевым в подобных решениях становится сочетание трех вещей: четкое понимание границ дозволенного, наличие родительского авторитета и страх ­наказания.

 

Как реагировать: Задача родителей — дать ребенку свободу и право выбора, но чтобы он соблюдал при этом рамки семейных ценностей. Да, это жизнь и мнение ребенка, но ответственность за все его поступки до совершеннолетия несут родители, поэтому оставить всё на волю взрослеющих детей в корне неправильно. Их надо научить брать на себя ответственность, сталкиваться с последствиями глупых, необдуманных решений, но не оставлять один на один с соблазнами и противоречиями современного ­мира.

 

Очень важно установить границы их свободы, четко обозначить семейные нормы и санкции за их нарушения. И тут очень важна роль отца: познакомить ребенка с границами дозволенного, законами социума и научиться удерживаться в них — одна из главных его задач. Если подростки особо свободолюбивы, задача их родителей — расставить приоритеты ценностей и запретов. Затем можно разрешить ребенку решать некоторые вещи самостоятельно — так он сможет почувствовать и свободу, и ответственность. За самые важные ценности стоит бороться до конца, по принципу: «За нами Москва, отступать некуда!»

 

Я вам уже не ­ребенок!

Да, время нежных поцелуев, вопросов типа «мама, можно мне посмотреть телевизор?» осталось в прошлом. Ваш беспокойный подросток выстраивает границы, отдаляется и становится иностранцем в собственной семье. Значит, все идет правильно, своим чередом. Ребенок не навсегда теряет контакт с вами и отрицает ваши ценности. Через какое‑то время ваши отношения восстановятся, и большая часть тех ценностей, что вы вкладывали, вернется в его жизнь. Но все же он будет более независимой и цельной личностью, человеком, который ориентируется не только на родителей, но и на себя, свое «могу». А пока подростковый возраст в разгаре, надо верить, что есть свет в конце туннеля. Важно научиться слышать ребенка, принять, что вы не всегда бываете правы, и понять, что он отдельная личность. Личность, стремящаяся к независимости, но очень уязвимая и нуждающаяся в вас, как бы старательно он это ни скрывал.