Каждый человек должен видеть солнце

15 февраля 2015 года мировая научная общественность отмечает 140 лет со дня его рождения.

Владимир Петрович Филатов родился 15 (27) февраля 1875 года в селе Михайловка Пензенской губернии в семье, которую по праву можно считать медицинской. Из семи братьев отца пятеро стали врачами. Сам отец, Петр Федорович, работал земским врачом по хирургии и глазным болезням. Он‑то и привил сыну первоначальный интерес к офтальмологии. А старший брат отца, Нил Филатов, вошел в историю как основоположник российской педиатрии. Неудивительно, что когда в 1892 году Владимир Филатов с отличием окончил гимназию, вопрос о выборе профессии был уже решен.

Первые шаги в офтальмологии

По совету дяди Нила Федоровича Володя поступил на медицинский факультет Императорского Московского университета. И здесь ему сразу же повезло с учителями. На факультете преподавали настоящие виртуозы медицины: офтальмолог Адриан Крюков, терапевт Григорий Захарьин, хирург Николай Склифосовский, физиолог Иван Сеченов, анатом Дмитрий Зернов.

Сам студент тоже даром времени не терял: с первого курса на каникулах он работал в земской больнице, где под руководством отца осваивал на практике лечебные и диагностические методики. Особенно молодого Филатова увлекла идея восстановления зрения при полных бельмах.

Всё дело в том, что в те времена единственным способом возвращения зрения больным с глазными бельмами была иридэктомия — операция по формированию искусственного зрачка на непораженной поверхности роговой оболочки. Увы, перед полным поражением роговицы вся мировая медицина оказывалась бессильной. Максималист Филатов не желал смириться с подобным фактом и упорно искал спасительный способ лечения.

Существовавшее решение — пересадка роговицы от животного человеку — было временным: пересаженная роговица неизменно мутнела, оставляя слепоту неизлечимой... нужно было придумать что‑то еще.

Существует легенда, что юный Володя окончательно определился с выбором специальности, когда в один особенно ясный и солнечный день увидел в городском парке слепого. «Каждый человек должен видеть солнце!» — решил он тогда.

По приглашению заведующего кафедрой глазных болезней, профессора Сергея Головина, в 1903 году Филатов переехал в Одессу, где его ждала ординатура в офтальмологической клинике при Одесском университете. Там же он защитил докторскую диссертацию и написал 400‑страничную монографию, которая сразу получила признание научного сообщества. В 1911 году — после отъезда профессора Головина в Москву — приват-доцент Филатов возглавил кафедру глазных болезней и Одесское офтальмологическое общество, которыми и руководил до 1956 года.

Прорыв в мировой медицине

Всё это время молодой ученый не оставлял идею излечения полного бельма. Наконец, 28 февраля 1912 года Филатов впервые в истории произвел операцию по пересадке роговицы от человека человеку методом полной сквозной кератопластики. И хотя улучшение зрения у прооперированного пациента было минимальным и кратковременным — он уже точно знал, что возвращение зрения возможно.

Жил знаменитый академик очень скромно. Был всегда опрятен, хотя и равнодушен к моде: обычно в его гардеробе висели два костюма — рабочий, быстро изнашивавшийся и обновляемый, и нарядный — служивший Филатову по многу лет. На советы обновить гардероб ученый отшучивался тем, что проводит всю жизнь в белых халатах. Рано облысев, стеснительный врач прятал лысину под тюбетейкой. Но это фактически сделало его законодателем медицинской моды: многие врачи с двадцатых годов, подражая Филатову, стали носить шапочки-таблетки. Халаты у него были со множеством карманов, потому что ученый постоянно делал записи с творческими и профессиональными идеями на небольших листочках.

Параллельно с офтальмологическими исследованиями Филатов работал над одним из крупнейших своих открытий: способом пластики при помощи круглого кожного стебля, который вошел в мировую практику восстановительной хирургии под его именем. Кожный «стебель» — это участок живой кожи, который пересаживается на поврежденный участок тела. Сегодня с помощью этого метода закрывают посттравматические дефекты кожных покровов, а также восстанавливают нос, губы, пищевод, мочеиспускательный канал.

К 1924 году Владимир Петрович спроектировал специальные — революционные для того времени — инструменты: в частности, облегченный трепан. Благодаря ему Филатов и произвел операцию методом полной сквозной кератопластики, которая закончилась успешно. Впервые за всю историю мировой хирургии пересаженная роговица не помутнела, рубеж был взят.

Разработки Филатова и его школы в области биогенных стимуляторов на сегодняшний день используются при лечении токсического гепатита, атеросклероза, язвы желудка, анемии, эпилепсии, травматических и бактериальных кератитов, токсических поражений сетчатки глаза. Тканевая терапия нашла широкое применение в ветеринарии.

www.mif-ua.com/archive/article/12 553

А 6 мая 1931 года Владимир Петрович первый раз использовал для этой операции роговицу трупного глаза. Трупные ткани сберегались по разработанной им же методике консервации во влажной камере при температуре +4 °С. Таким образом, раз и навсегда была решена проблема донорской роговицы. А кератопластика перестала быть лишь клиническим экспериментом и стала классическим способом возвращения зрения слепым с бельмами.

Одновременно Филатов руководил исследованиями лечебных свойств тканей, законсервированных при низких температурах. Выяснилось, что участки человеческих тканей, а также листья растений, в особенности алоэ, сохраненные в неблагоприятных для полноценного существования, но не смертельных условиях (темнота для растений и холод для тканей), подвергаются биохимической перестройке. В них накапливаются обладающие лечебными свойствами биогенные стимуляторы, которые при введении в человеческий организм эффективны при широчайшем спектре глазных, кожных, неврологических болезней и заболеваний внутренних органов.

Медные трубы

В 1933 году на ежегодный съезд офтальмологов в Московской глазной клинике Владимир Петрович приехал в сопровождении четырех своих пациентов. На тот момент им были прооперированы 96 полностью ослепших, в основном из‑за бельм, или имевших 1—5% нормального зрения больных. У 24 из них зрение полностью (!) восстановилось, а у 52 пациентов — после операции составляло минимум 70% от нормального. После доклада Филатова на съезде и предъявленных им «живых» доказательств, его метод лечения признали на всесоюзном уровне.

В глазную клинику Одесского университета потянулись вереницы больных. Запись на прием к Филатову растягивалась на несколько месяцев.

Бывали случаи, когда не попавшие к нему на прием пациенты занимали с ночи очередь под его домом и буквально молили вышедшего с утра Владимира Петровича о помощи. Он никогда не отказывал: всегда как минимум выслушивал просящего. Также он никогда не сообщал пациенту о неизлечимости его заболевания, считая, что грешно отбирать у человека последнюю надежду. В таких случаях его ответом был: «...может быть, наука ведь развивается».

«Путь человечества лежит в добротворчестве», — любил повторять Владимир Петрович.

На протяжении многих лет Филатов вел переписку со своими пациентами. Адресованные ему письма порой были подписаны весьма причудливо: «Одесса. Поликлиника глазных операций»; «Одесса, институт экспериментальных усовершенствований»; «Одесса, поликлиника у Черного моря»; «Одесса, главному фельдшеру по глазам»; «Черное море, Филатову».

Однако, почтальоны Одессы, зная истинного адресата, чаще всего доставляли послания по назначению.

Когда к середине 30‑х годов старая клиника глазных болезней уже катастрофически не справлялась с наплывом приезжавших со всех уголков СССР пациентов, Владимир Петрович, используя все свои связи, добился организации Института экспериментальной офтальмологии (ныне Институт глазных болезней и тканевой терапии им. Филатова АМН Украины). Его Владимир Петрович возглавлял до своей смерти.

Весной 1949 года Владимиром Петровичем была сделана 1000‑я операция по пересадке роговицы.

За разработку методов пересадки роговицы и тканевой терапии в 1941 году Филатов был удостоен Сталинской премии.

Филатов и советская власть

Хотя Филатов не выступал открыто против советского режима, он тем не менее не скрывал своего глубокого несогласия с Октябрьской революцией и ее кровавыми последствиями. На следствии в ГПУ он не побоялся высказать мнение, что «Советская власть не останется долговечной».

20 февраля 1931 года Владимир Петрович был арестован одесским ГПУ. Предъявленное обвинение: «Участие в контрреволюционной террористической организации». Статья подразумевала лишение свободы минимум на 10 лет, максимум — расстрел.

Подвергнутый мощному психологическому давлению и оклеветанный своими знакомыми Бернадским, Радкевичем, Лозинским, на пятый день ареста ученый начал давать признательные показания. Но уже через два дня — оправившись от шока — заявил, что вынужденно оговорил самого себя. О своей минутной слабости он жалел впоследствии всю жизнь.

20 апреля 1931 года Филатов был освобожден из‑под стражи специальным приказом начальника одесского ГПУ. Мотивировалось решение тем, что роль Филатова в антиреволюционной деятельности не была активной, а также учитывалось мировое имя ученого. Дело против него прекратили, хотя до конца жизни вели за ним слежку.

Впрочем, впоследствии отношения Филатова с властью складывались более благоприятно. Со Сталиным он неоднократно встречался лично в качестве врача. «Вождь народов» страдал глаукомой, и Филатов успешно лечил его, приводя к долгим ремиссиям. Бытует мнение, что столь быстрая постройка Института глазных болезней — менее чем за два года — осуществилась благодаря особому указанию великого кормчего.

Владимир Петрович Филатов до конца жизни так и остался беспартийным. Однако, начиная с 1938 года, он четырежды избирался депутатом Верховного Совета УССР. Стал кавалером четырех орденов Ленина — высшей награды СССР за особые заслуги в трудовой деятельности.

15 июля 1950 года Филатов был удостоен звания Героя Социалистического Труда. На церемонии награждения произошел символичный эпизод.

Именитые коллеги рекомендовали Владимиру Петровичу начать речь с традиционных заверений в признательности партии и правительству. Однако Филатов в последний момент поразил всех, начав выступление немыслимым по тем временам образом — с благодарности своим родственникам-врачам: отцу Петру и дяде Нилу Филатовым.

Верующий материалист

Никогда Владимир Петрович не предавал свои религиозные убеждения. Будучи православным верующим, он собрал большую коллекцию икон. Читал много православной литературы. Его стараниями несколько храмов Одессы были спасены от разрушения.

Со многими православными священнослужителями Владимир Петрович поддерживал дружбу. Особые отношения сложились с архиепископом Лукой. Сохранилась переписка Филатова с ним. «...Моё душевное состояние можно охарактеризовать словами: верю, Господи, помоги моему неверию!.. Научное творчество у меня остается, но разве оно спасет меня, если я не буду очищен душевно?» — восклицает в одном из последних писем Владимир Петрович.

Но понимая, что духовные искания его личное дело, для своих коллег и учеников ученый всегда оставался материалистом и практиком.

Сэнсэй

В течение семи лет (1946–1953 гг.) Владимир Петрович читал еженедельные лекции в большом зале Первомайского медицинского училища Одессы. На них стремились попасть не только офтальмологи, но и врачи смежных специальностей: отоларингологи, нейрохирурги, неврологи, челюстно-лицевые хирурги...

Он считал, что нужно использовать любую возможность для обучения. Однажды произошел показательный случай. На еженедельном общем обходе академик Филатов обратил внимание коллег на глаз одного из пациентов, утверждая, что отчетливое сужение зрачка при реакции на свет свидетельствует о возможности зрения. Все подошли, посмотрели и дружно согласились. И тут Владимир Петрович постучал по глазу офтальмоскопом — раздался характерный стук... глаз был искусственным.

«Никогда не поддавайтесь давлению авторитетов. Кто‑то из вас заметил, что зрачок не движется, но вы промолчали. Хотели мне угодить. Этого делать нельзя, истина важнее всего», — резюмировал Владимир Петрович.

«Ничто человеческое…»

Портрет академика Филатова будет неполным, если не рассказать о его семейных отношениях. Официально он был женат трижды. Первый непродолжительный брак распался еще в Москве. Причиной тому стала трагедия: у супругов умер новорожденный сын Миша.

Вторая супруга Филатова — известная в Одессе актриса Марья Алексеевна — подарила Владимиру Петровичу сына Сергея. Но уже через полтора года сбежала от бытовых трудностей и вечно занятого мужа в Киев с молодым кавалером, оставив ребенка новоиспеченному отцу. До конца жизни Владимир Петрович высылал ей деньги, а Сережу воспитали домашние экономки.

Верным другом и спутницей Владимира Петровича стала пришедшая во время Первой мировой войны в клинику медсестра Варвара Скородинская. Фактически она на продолжении нескольких десятилетий была и управдомом, и личным секретарем Филатова. Но в официальный брак с 55‑летней Скородинской, ставшей к тому времени доктором медицинских наук, Филатов вступил лишь в 73‑летнем возрасте.

Созидатель

Филатов любил выращивать цветы: клумбы перед его домом были высажены и пестовались им лично. Также он заказывал семена и выращивал некоторые из лекарственных растений — пионы, кизил, самшиты, на основе которых создавал медицинские препараты.

Владимир Петрович чувствовал призвание к живописи... До нас дошли более ста его картин и множество набросков, где излюбленной темой было море. Картины он подписывал: «Воталиф» (Филатов наоборот). Некоторые из его картин в 20–50 годах выставлялись в одесских салонах рядом с работами Ивана Айвазовского, Ильи Репина, Архипа Куинджи. Издания его монографий часто оформлялись авторскими иллюстрациями.

Большинство инструментов для работы Филатов или модернизировал или изобретал сам. В его доме-музее до сих пор сохранились очки с половинками стекол, позволявшие сравнивать возможность зрения в очках и без, очки с 3D-эффектом, множество трепанов. Практически ничего из своих изобретений Владимир Петрович не патентовал, считая это признаком меркантильности и гордыни.

30 октября 1956 года Владимира Петровича не стало. В течение двух дней, пока гроб с телом великого ученого стоял в холле Одесской филармонии, к нему тянулась нескончаемая вереница людей. Первого ноября катафалк, запряженный парой белых лошадей, медленно проследовал к месту последнего пристанища гениального врача — Второму Христианскому кладбищу. Похороны Филатова стали одними из самых массовых в истории Одессы.

Одним из его предсмертных желаний было написать последний морской этюд. Его слова: «Если на том свете меня попросят заполнить анкету, в графе «профессия» я напишу «художник»...

Созидатель

Филатов любил выращивать цветы: клумбы перед его домом были высажены и пестовались им лично. Также он заказывал семена и выращивал некоторые из лекарственных растений — пионы, кизил, самшиты, на основе которых создавал медицинские препараты.

Владимир Петрович чувствовал призвание к живописи... До нас дошли более ста его картин и множество набросков, где излюбленной темой было море. Картины он подписывал: «Воталиф» (Филатов наоборот). Некоторые из его картин в 20–50 годах выставлялись в одесских салонах рядом с работами Ивана Айвазовского, Ильи Репина, Архипа Куинджи. Издания его монографий часто оформлялись авторскими иллюстрациями.

30 октября 1956 года Владимира Петровича не стало. В течение двух дней, пока гроб с телом великого ученого стоял в холле Одесской филармонии, к нему тянулась нескончаемая вереница людей. Первого ноября катафалк, запряженный парой белых лошадей, медленно проследовал к месту последнего пристанища гениального врача — Второму Христианскому кладбищу. Похороны Филатова стали одними из самых массовых в истории Одессы.

Одним из его предсмертных желаний было написать последний морской этюд. Его слова: «Если на том свете меня попросят заполнить анкету, в графе «профессия» я напишу «художник»...