Максим Елизаров

Текст: Екатерина Филиппова

Фото: Юлия Скоробогатова

 

 

Максим, расскажите, почему Вы выбрали именно профессию ­врача?

Врачом я хотел стать еще со школьных времен. Насколько помню, эта мысль возникла классе в шестом. Я тогда заболел, и доктора меня долго лечили, и всё никак не могли вылечить. И я сделал для себя вывод, что большинство врачей на самом деле бестолковые, а разумных людей в этом деле явный дефицит. Тогда‑то и решил, что стану врачом — причем ­отличным.

 

В десятом классе я уже серьезно готовился к экзаменам в институт, но в Московский первый медицинский поступить не смог — пошел в медучилище имени Склифосовского. После училища еще в армии послужить успел, и уже после нее поступил в Военно-медицинскую академию имени Кирова. Потом занимался кардиологией, а когда учился в клинической ординатуре, работал терапевтом в травматологическом отделении. Знания по травматологии мне потом очень пригодились. Вообще, в спортивной медицине нужна и кардиология, и травматология, так что всё удачно сошлось в одной ­точке.

 

В чем разница работы врача со спортсменами и с «простыми ­смертными»?

Возможно, прозвучит неожиданно, но со спортсменами надо быть куда более деликатным, чем с обычными людьми. Спортсмены на самом деле очень ранимые создания. И капризными бывают, особенно если речь идет о звездах спорта… В этом случае надо строго держать дистанцию, но при этом уметь заставлять их следовать определенным правилам. Ведь спортсмены могут что‑то забыть, не выполнить твоих рекомендаций, и в итоге это скажется на их состоянии, а соответственно, и на ­достижениях.

 

Если спортсмен не соблюдает советы врача, то, выйдя на поле сражения, он может травмироваться, причем достаточно серьезно. Поэтому участников сборной нужно скрупулезно контролировать, выдавать таблетки по часам, говорить «Не забудь выпить!», иногда напоминая об этом по несколько раз. В общем, доблестные олимпийцы, по сути, большие дети, несмотря на всю их выносливость, невзирая на все их статусы и ­регалии…

 

То же спортивное питание: они ведь хотят, чтобы еда обязательно нравилась, была вкусной. Приходится порой дотошно объяснять необходимость каких‑то пищевых ограничений. И исподволь так контролировать, ненавязчиво подглядывать: а внимает ли спортсмен твоим наставлениям? По большому счету, спортивный врач вместе с тренером — это своеобразный «родительский тандем» для сборной. И в этом отношении мы друг друга дополняем: ведь не всегда спортсмен может сказать тренеру то, что он может сказать врачу. Медики находятся вне политики, а потому они в некотором смысле даже ближе участникам команды, чем ­тренеры.

 

А какие качества просто необходимы спортивному ­врачу?

Главное, чтобы у врача была уверенность в своих действиях. Когда спортсмен чувствует, что ты уверен, он будет слушать тебя и следовать твоим советам. Если же спортсмен видит твои колебания, сомнения, если ему кажется, что ты что‑то замалчиваешь, то контакт с ним может быть ­потерян.

 

Об этом, кстати, говорил доктор Игорь Силин — легендарная фигура в спортивной медицине: он отмечал, что если врач пришел в команду и не сумел найти с ее участниками общий язык, то можно, по большому счету, на этом и уходить. И каким бы отличным специалистом ты ни считался, сколь подкован и технически грамотен ни был в своем деле, это уже не имеет значения, если по‑человечески контакт не ­установлен.

 

Как судьба свела Вас именно с ­биатлоном?

Вообще‑то, в начале своей «спортивной карьеры» я занимался с хоккеистами, с нашей юниорской сборной. Однажды отчитывался о проделанной работе в Центре подготовки сборных — в то время подошел к концу чемпионат мира среди молодежных хоккейных команд. Я приготовил сводные таблицы-графики, а после всех этих докладов мне сообщили, что у сборной биатлона как раз нет врача. Спросили, не хотел бы я попробовать себя в этом качестве — через год должна была состояться Олимпиада в ­Ванкувере.

Я сначала колебался, потому что игровые виды спорта (тот же хоккей) и циклические виды спорта (к которым относится биатлон) всё же явления разного ­порядка.

 

А в чем главное ­различие?

В биатлоне, по сравнению с хоккеем, травматизм минимальный, основной упор делается, скорее, на соблюдение правильного режима дня, рационального питания и тому подобных ­вещей.

 

Но всё же Вы решили ­попробовать.

Да, Александр Кравцов, возглавлявший Центр по подготовке команд, сказал мне: «Максим, давай будем пробовать!». На собеседовании у исполнительного директора Союза биатлонистов, Елены Аникиной, к моему удивлению, — стали интересоваться, владею ли я английским в совершенстве. Но в совершенстве я языком не владел, о чем честно и сообщил. На всякий случай меня всё же попросили набросать концепцию на тему моей гипотетической работы врачом сборной. Я и набросал, отправил свои размышления по электронной почте, а сам уехал отдыхать с семьей на море. Причем был абсолютно уверен, что в биатлон меня не возьмут, и морально готовился к продолжению работы с хоккеистами… Английский‑то я так и не выучил за пару ­недель!

 

И вдруг мне звонят — еще во время заморского отдыха — и говорят: «Ну что ж, настраивайтесь — через три дня у вас сборы. Вам уже купили билет». Вот так я и попал в биатлон. Как выяснилось, в тот момент исполнительный директор как раз поменялся, и я благополучно отправился на сборы с мужской командой. И до сих пор с ребятами, которые выступали в то время за Россию, мы периодически созваниваемся, встречаемся — сохранились отличные ­отношения.

 

Вы умеете наладить хороший контакт с командой, а что Вам в человеческом плане дает общение со спортсменами? Чему Вы научились, работая с ­ними?

Сказать по правде, спортсмены меня всегда удивляли. И если говорить конкретно о биатлоне, то восхищение этими людьми действительно велико. Поражает их целеустремленность, упорство: даже несмотря на суровые погодные условия, они выходят тренироваться. Есть некое расписание занятий, которое они — преодолевая любые обстоятельства — должны соблюдать. Например, у хоккеистов всегда комфортные условия для работы: оделись и вышли кататься на лед. У биатлонистов в этом плане всё гораздо сложней. Зима ведь только четыре месяца в году, и летом подготовка к соревнованиям проходит, как правило, в горах. В горной местности у погоды часто экстремальное настроение: то дождь, то сносящий с ног ветер… И вот они берут с собой по десять одежек на все случаи жизни и — что бы там ни было за окном — отправляются на ­тренировку.

 

В каком режиме Вы общаетесь со сборной? Постоянно сопровождаете ­спортсменов?

Если честно, я всегда выступал за то, что в циклических видах спорта, каким является биатлон, постоянный врач не нужен. Сейчас масса средств связи, тот же скайп, поэтому контакт со специалистом есть всегда. Самое главное, чтобы команду сопровождал фельдшер: он может снять кардиограмму, раздать лекарства, сделать укол, если ­необходимо…

 

Между прочим, только в России позволяют себе такую роскошь: держать при команде спортивного врача в бесперебойном режиме. У нас такое негласное требование: ты должен ездить со сборной на все этапы подготовки. И наши спортсмены даже несколько избалованы этим. Зимой врач, безусловно, необходим, а вот в другое время его роль не столь важна. Так что я против того, чтобы врач перманентно сопровождал сборную. Быть может, в будущем даже напишу пару статей на тему «О необоснованности присутствия врачей на сборах по циклическим видам ­спорта».

 

А если спортсмен заболел прямо перед соревнованием — у Вас есть секретный рецепт, как побыстрее поставить его на ­ноги?

Конечно, есть определенные секреты. Для того чтобы в срочном порядке поставить спортсмена на ноги, применяются мощные противовирусные препараты, иммуномодуляторы. Они очень эффективны, так что порой двух приемов бывает достаточно, чтобы участник команды снова вернулся в строй. Названия этих препаратов мне не хотелось бы афишировать, хотя они совершенно законны, так что всё легально. А еще неоценимую помощь заболевшим спортсменам оказывают массажисты. Они, например, делают растирания с барсучьим жиром, которые превосходно прогревают всё тело. После таких чудодейственных процедур спортсменов укутывают, чтобы они хорошо пропотели, и любая простуда уходит гораздо быстрее. Также в целях скорейшего выздоровления используются всевозможные травы, чаи, лекарственные сборы с Алтая — подобные народные методы на самом деле отлично ­выручают.

 

Хотя, по сути, каждый спортсмен понимает, что главное — вести себя перед соревнованиями предельно осторожно. Например, оградить себя от чрезмерного общения с журналистами, да и в принципе аккуратно относиться к появлениям в общественных местах, где можно подхватить инфекцию. Кроме того, мы на протяжении всего сезона проводим профилактические мероприятия — чтобы потом наши спартанцы не схватили простуду в самый ответственный ­момент.

 

Кстати, те же хоккеисты, когда заболевают каким‑то вирусом, считают, что это в первую очередь их вина. Например, оделся спортсмен недостаточно тепло, под дождем без зонта бегал или ветровку в пасмурный день не взял. Тот, кто соблюдает несложные правила «самозащиты», обычно не заболевает. А вообще, на соревнованиях есть такая шутка: «На лыжне бойся больных и беременных» — если спортсмен говорит, что болен, то он еще и обойти всех может в таком состоянии, и победить в ­итоге.

 

А если речь идет не о банальном насморке или о простуде, а о достаточно серьезной травме… Вам наверняка приходилось отговаривать спортсмена от участия в состязаниях по состоянию здоровья. Насколько подобный момент сложен для врача и его ­«подопечного»?

Это действительно очень ответственный момент. Тут врач должен выступать в союзе с тренером — коллегиально решать, как правильнее поступить в том или ином случае. Бытует мнение, что на Олимпиаде спортсмен обязан состязаться, даже находясь в предсмертном состоянии. На хоккейных турнирах у игроков порой травма на травме. И при этом они должны сражаться и показывать достойный результат, буквально зубами вырывая ­победу.

 

Если говорить об индивидуальных видах спорта, то в принципе возможна замена, тем не менее всегда были, есть и будут люди незаменимые. Всё же разумнее пожертвовать какой‑то не очень важной гонкой ради другого соревнования — куда более значительного. Но в любом случае момент принятия такого решения достаточно тяжел. Некоторым спортсменам приходится буквально втолковывать: если ты сейчас пробежишь, то и результат может быть неважный, и состояние здоровья только ухудшится. Так что в работе с командой нужно быть еще и хорошим психологом, уметь найти компромисс в любой ситуации. Но хочу отметить, что если спортсмен тебе доверяет, то даже в такие непростые моменты удается достичь ­понимания.

 

Ваша работа связана с постоянными разъездами — как к этому относится ­семья?

Максим: Сразу скажу, что подобного рода «кочевая работа» идеальна для молодых врачей, неженатых, без детей. Семья к моим вынужденным разъездам относится отрицательно. Хотя с женой мы познакомились именно благодаря одной из моих спортивных командировок. Дело было в Греции: она приехала отдыхать на море, а я сопровождал хоккейную команду на ­сборах…

 

Когда появились дети, разлуки стали переноситься еще болезненнее. Правда, со временем я стал ездить на сборы значительно реже: сейчас я являюсь старшим врачом, который главным образом занимается координацией работы других специалистов, контролирует их. И всё‑таки отрывы от семьи есть… И психологически это непросто. А брать родных с собой ­проблематично.

 

Но ведь со спортсменами то же самое: они тоже подолгу не видят своих близких, и тренеры тоже — так что все мы находимся в равных условиях. Я стараюсь не допускать перерывов в общении с семьей, быть всегда на связи — в этом отношении очень выручает ­скайп.

 

А если говорить о поездках, не связанных с профессиональными вопросами: как Вы относитесь к путешествиям, какие города-страны кажутся наиболее ­притягательными?

Мне очень нравится путешествовать с семьей, и предпочтения здесь самые разнообразные: начиная со стран Карибского бассейна и заканчивая Таиландом, Камбоджей, Индонезией и Сингапуром… А вообще, мы обязательно ездим с детьми каждый год на море — куда‑то наподобие Турции, где можно просто лежать на пляже, загорать и ни о чем не думать. Фирменный рецепт для нашей семьи — отправиться туда, где тепло и солнечно. А еще я обязательно езжу раз в год покататься на горных ­лыжах.

 

В связи с горными лыжами невольно вспомнилась прошедшая зимняя Олимпиада в Сочи… Какие впечатления она у Вас ­оставила?

Сочинская Олимпиада действительно удалась: она получилась, на мой взгляд, очень красивой. И если рассуждать о вопросе обеспечения безопасности, то мероприятие тоже было организовано на высочайшем уровне. Можно было гулять ночью по улице и быть уверенным, что с тобой ничего плохого точно не случится. И даже если заблудишься, добрые полицейские обязательно доведут тебя до нужного «пункта назначения». Просто такое утопическое место было… Ну и, конечно, наши спортсмены порадовали своими победными ­выступлениями.

 

Кроме радости и гордости за своих подопечных у спортивного врача немало забот. Да и вообще, профессия врача одна из самых психологически напряженных… Как справляетесь со ­стрессами?

Мне кажется, в наше время все испытывают стресс. Не могу сказать, что я как‑то намеренно пытаюсь подавить стрессовое состояние. Не знаю… можно пойти мяч попинать — футбол действует как хорошая психологическая разрядка. В компьютерные игры я не играю, в казино не хожу — я больше за здоровые «антистрессовые» методы: в бассейне поплавать, в бане ­попариться.

 

Но есть ведь и положительные моменты в вашей работе — какой плюс для Вас ­­главный?

Основной плюс вижу в том, что приходится постоянно развиваться. Профессия спортивного врача такова, что нужно брать знания из самых разных областей медицины, всесторонне себя реализуя. А минус моей работы в том, что я очень много времени вынужден проводить на сборах в состоянии относительного бездействия. И те часы, которые можно было бы посвятить повышению квалификации, фактически уходят сквозь пальцы. Конечно, можно заниматься самообразованием, читать какую‑то специальную литературу, но постоянно читать книги тоже наскучивает. В такие моменты думаешь: а ведь можно было бы и на конференцию какую‑то съездить, пообщаться с коллегами, обменяться опытом… А ты вынужден сидеть на ­сборах.

 

Ваше рабочее время тесно связано со спортом, а если говорить о досуге — уважаете спортивный образ ­жизни?

Тренажерный зал я, честно признаюсь, не очень люблю, но надо держать себя в форме, так что регулярно там занимаюсь. Был даже такой случай: мы с Антоном Шипулиным — нашим известным биатлонистом — поспорили перед прошлым чемпионатом мира. Я ему обещал, что сброшу вес, на кону была бутылка хорошего коньяка. И вот в последний день оставалось сбросить где‑то полтора килограмма — от них можно, в принципе, быстро избавиться за счет воды. Тогда я пошел в тренажерный зал, надел на себя кучу вещей, сверху куртку и бегал на дорожке. Хорошо пропотел, конечно, но всё равно проиграл — до победы не хватило всего 400 граммов! Зато когда я бежал «на последнем издыхании», то на личном опыте почувствовал, как тяжело бывает спортсменам преодолевать дистанцию, двигаться к финишу, когда силы уже на ­исходе.

 

Что касается спортивных «устремлений», то у меня огромное желание научиться играть в большой теннис. И еще есть одна голубая мечта — хочу пробежать марафон в Париже. Там участвующие финишируют на Елисейских полях. По-моему, такой эффектный финиш достоин того, чтобы одолеть все эти километры. Правда, осуществление «парижской мечты» мне пришлось временно отложить из‑за болей в ­колене.

 

 А есть ли увлечения, не связанные со спортом?

Я очень люблю готовить, коллекционирую оригинальные рецепты, знаю множество приправ. И когда бываю в заграничных путешествиях, всегда подмечаю интересные блюда, спрашиваю, как их делают. И гастрономические сувениры из поездок обязательно привожу — например, прекрасные итальянские сыры. Так что я настоящий ­гурман.

 

Максим, если бы Вам дали шанс чудесным образом вернуться в прошлое и заново выбрать себе «рабочий путь» — все равно стали бы ­врачом?

В любом случае выбрал бы врачебное дело. Единственное, я бы, наверное, остановился на области организации здравоохранения. Выбрал бы профессию главного врача. Я считаю, что нашей системе здравоохранения в первую очередь не хватает толковых ­организаторов.