Сергей Карнаух

Фото: Владимир Сердюк

Сергей Карнаух, региональный менеджер ФЗАО НПК «Катрен» – офицер запаса, служил срочником в группе советских войск в Германии, затем окончил военное училище на Северном Кавказе, продолжил службу на острове Сахалин и в итоге ушел в запас в должности командира разведывательной десантной роты. Были и прыжки в сложных условиях, и боевые задания – в общем, есть что вспомнить. Но даже сейчас, когда военная служба позади, небо манит Сергея: «Я всегда занимался спортом, и в числе прочего однажды прыгнул с парашютом – и пропал. Кто-то любит рыбалку до такой степени, что жить без нее не может. А я, если мне неожиданно позвонят и позовут прыгать, соглашусь ни минуты не раздумывая: это такое дело, что, попробовав раз, – оторваться потом очень сложно».

Досье КС:

Сергей Карнаух

Город: Белгород.

Должность: региональный менеджер ФЗАО НПК «Катрен».

Увлечения: парашютный спорт, автомобили.

О себе: женат (скоро двадцатилетний юбилей), есть дочь Ксения.

КС: Сергей, свой первый прыжок Вы совершили во время службы в армии?

Сергей: Мои прыжки начались гораздо раньше – свой первый прыжок я совершил в 1987-м году. Я из семьи потомственных военных – в то время мой отец служил в Германии, а я заканчивал десятый класс в немецкой школе. У нас был перерыв между экзаменами – решили съездить на аэродром. Помню, было лето, раннее утро, прыгали на базе десантно-штурмового батальона, группа была достаточно большой – ребята старше нас на год и мы, перворазники. Знаете, люди приходят в парашютный спорт по разным причинам. Я пришел, потому что хотел себе доказать, что я это могу.

КС: Что Вы ощущали, когда прыгнули впервые?

Сергей: Ощущения от первого прыжка мне до сих пор очень сложно выразить словами: сначала, еще до того как мы выпрыгнули из вертолета, был какой-то страх, волнение, а потом, после того как раскрылся парашют, – эйфория. Страх остался где-то наверху вместе с шумом вертолета. Наступила сплошная тишина, и когда спустился чуть ниже, я увидел жаворонка и услышал его трель – это просто не передать. А потом, понятно, были радость, изумление – просто буря эмоций.

КС: Земля сверху красивая?

Сергей: Очень. Когда я прыгал на Дальнем Востоке, летел и видел огненно-рыжие сопки – это невероятно красиво. И еще – когда летишь, очень спокойно. Я неоднократно убеждался в том, что парашютный спорт – прекрасное средство от стресса: уходишь в небо, ощущаешь радость свободного падения и избавляешься от всех житейских проблем. Богом себя почувствовать, конечно, сложно, но где-то рядом с ним – вполне.

КС: Ничего себе релаксация…

Сергей: А вы попробуйте сами. Кстати, для женщин парашютный спорт – отличный способ похудеть: за один прыжок теряется полтора-два килограмма веса, это как хорошая силовая тренировка.

КС: Я жутко боюсь высоты – даже с балкона вниз смотреть страшно. А Вы говорите – прыжок с парашютом.

Сергей: Балкон и вертолет – очень разные вещи, и балкон на самом деле страшнее. Я ведь тоже боюсь – если стою на небольшой высоте. А когда я стою в вертолете или самолете, мне совсем не страшно. Ну, почти. Человеку вообще свойственно бояться высоты – этот животный страх в нас заложен, и ничего постыдного в нем нет: даже если у тебя 500 прыжков, все равно может подкатить волнение.

КС: Мне кажется, даже самая тщательная моральная подготовка не может в полной мере подготовить человека к тому, что его ждет в воздухе.

Сергей: По большому счету, конечно, нет, и очень многое зависит в первую очередь от того, какой инструктор пойдет с тобой в самолет или вертолет, как он тебе поможет подготовиться к прыжку. Система подготовки «перворазников» очень и очень серьезная, она проверена временем, как и учебные парашюты. Сейчас, конечно, многое поменялось в связи с тем, что появилась возможность совершать тандемные коммерческие прыжки: практически любой может заплатить пару тысяч рублей и ощутить радость полета. Для таких «парашютистов» система подготовки другая: достаточно 30 минут, чтобы ввести их в курс дела, объяснить устройство подвесной системы и то, как правильно пристегнуть себя к инструктору, а затем с высоты 4–5 тысяч метров производится прыжок. Таким образом, даже самый физически неподготовленный человек может понять, что такое свободное падение – там его порядка шестидесяти секунд, это, в общем-то, достаточно много – а потом, когда раскрывается парашют, его ждет 5–7 минут полета под куполом.

КС: Это уже имеет мало отношения к спорту. Скорее, развлечение.

Сергей: Ну да, сейчас из этого сделали шоу – и в принципе, чтобы понять это, достаточно просто приехать на аэродром. Например, однажды прыгать приехали муж с женой: жена проиграла в каком-то споре, и ее «штрафом» был прыжок с парашютом – и знаете, прыгнула, покричала немного…

КС: Такая популяризация парашютного спорта может быть опасна?

Сергей: Я считаю, что, несмотря на то что небольшая опасность в этом все-таки есть, популяризация парашютного спорта – это отлично, потому что в нашей стране есть проблема, заключающаяся в том, что молодежь «оторвало» от спорта. Благодаря коммерческим прыжкам, с парашютом прыгает достаточно большое количество людей: многие получают свою дозу адреналина и на этом успокаиваются, а кто-то настолько проникается, что совершает самостоятельный прыжок и «заболевает» парашютным спортом. Когда я приехал служить на Сахалин, встретил там девушку, которая училась в моей школе, младше меня года на три, и она попросила меня взять ее с собой на прыжки. Я тогда взял ее с собой, она прыгнула, и на сегодняшний день она прапорщик спецназа – у нее порядка 80 прыжков.

КС: Саперы говорят, что страшно не тогда, когда сапер неопытный, а когда он частично опытный. Потому что он думает, что знает все, а на самом деле это не так. Для парашютиста это тоже страшно?

Сергей: По большому счету большее количество травм и ЧП как раз и происходит с людьми, которые думают, что они уже все знают и умеют: человек переоценивает свои возможности – из-за этого происходят проблемы. Но в целом при точном соблюдении инструкций риск при прыжке с парашютом минимален: процентов восемьдесят проблем решается еще до посадки в самолет. Я где-то читал, что гораздо более, чем парашютный спорт, травматичен футбол – там ведь тоже можно сломать и ногу, и шею свернуть, все зависит от того, как себя вести.

КС: Но есть ведь любители экстремальных видов парашютного спорта, того же фристайла или свупа. О них сложно сказать, что они не рискуют жизнью.

Сергей: Тут ключевой момент не в том, что они рискуют жизнью, а в том, что обычного прыжка с парашютом им уже мало: ребята понимают, что им нужно что-то новое, более экстремальное и потому более интересное – новые элементы, новые возможности. В августе этого года – если не ошибаюсь, в США – был установлен новый мировой рекорд: с пяти самолетов выпрыгнуло более 200 воздушных акробатов, которые в свободном падении собрались в фигуры. Все-таки это очень красиво, когда смотришь ролик, – и мало кто представляет себе, сколько работы нужно было проделать для того, чтобы в небе была такая красота: сначала все эти фигуры отрабатываются на земле, потом в аэродинамических трубах – очень много подготовительных этапов.

КС: Массовые высадки десанта тоже бывают. Вы в них участвовали?

Сергей: Однажды в 1993 году была выброска – прыгали с большого самолета, в четыре потока. Ни одна армия мира так не прыгает. В это время в нашей части по обмену опытом были американские десантники, так один из них сказал – русские, я с вас балдею. Хотя про подготовку американского спецназа тоже можно истории рассказывать: они первый прыжок совершают с инструктором, но есть одно «но» – солдат выпрыгивает из самолета без подвесной системы, а инструктор прыгает за ним, в воздухе его догоняет и пристегивает к себе. Это психологический момент – для них важно, чтобы «перворазник» сознательно выпрыгнул без парашюта.

КС: Это похоже на методику обучения плаванию, когда человека бросают в воду, и он начинает выплывать. Особо боязливых десантников в спину толкают или нет?

Сергей: Ну да, бытует мнение, что достаточно просто хорошо толкнуть… но ведь есть и много других способов. Можно сделать и по-другому: вместе с ребятами проходила обучение девушка, и я просто сказал солдату, которому было как-то не по себе, – ну ладно, погоди, сейчас она выпрыгнет, а ты следом. И он сразу очень бодро прыгнул, перевернулся и даже помахал ручкой. В мою бытность лейтенантом я один раз прыгал с вертолета: вертолетчики опустили его на высоту 200 метров – это минимальная высота раскрытия запасного парашюта – и я выпрыгнул сразу на запаску, несмотря на то что это было вопиющее нарушение техники безопасности. Приземлился и после этого, конечно, был наказан руководителем прыжков – немного пожурили меня. Зато мои солдаты потом без всякого страха пошли на первый прыжок.

КС: А были ли случаи, что кто-то испугался и не прыгнул?

Сергей: В моей практике такого не было, но я слышал о таких случаях – обычно после того, как самолет или вертолет совершает посадку, с человеком начинают работать, делая ставку на его собственное желание доказать себе, что он может и обязательно прыгнет.

КС: Правда ли, что парашютисты говорят о своем недавнем прыжке не «последний», а «крайний»?

Сергей: Да, «крайний», «последующий», «очередной», но никогда не «последний». У парашютистов и десантников вообще много всяких таких примет. Например, перед прыжком опасаются фотографироваться – лучше после. А если у тебя «юбилейный» прыжок – десятый или сотый – в этот день лучше на всякий случай сделать еще один. С приметами бывает по-разному, до смешного. Однажды мне позвонили вертолетчики, спросили – не хочешь немного попрыгать? Я говорю – хочу, конечно, без вопросов, а что такое? И вертолетчики мне объясняют: по нормативам каждому вертолетчику положено совершить два прыжка в год, а они ведь используют парашют только в тех случаях, когда у них происходит отказ техники. То есть у них это – плохая примета. И я один прыгал за весь парашютный полк, делал по двадцать прыжков в день.

КС: С проверкой укладки парашюта какие-то суеверия связаны?

Сергей: Нет, тут все просто и четко. Укладка парашютов производится по-разному – для спортивных парашютов один регламент, для десантных – другой, а так в принципе одно и то же. На каждом этапе укладки парашюта проводится проверка, с целью избежания каких-либо ошибок. В воздушно-десантных войсках командир роты проверяет каждый парашют, у гражданских парашютистов по-другому – там работают укладчики. Запасной парашют укладывают один раз в сезон, в надежде на то, что он не понадобится.

КС: С какими парашютами предпочитаете прыгать?

Сергей: Когда служил в воздушно-десантных войсках, прыгал с военным парашютом, который «условно управляем», – на самом деле он очень хорошо управляем, если научиться им управлять. Если говорить о военных куполах, Д6 серии 4, – это такой проверенный парашют, действительно надежный. Я как специалист считаю (и специалисты, которые повыше меня, в общем-то, того же мнения), что по надежности ему нет равных. Прыгал и со спортивными парашютами: они в целом более капризные, но там и допуск к прыжкам уже другой. Сначала с УТ-15 – это очень своеобразный парашют, как будто бы весь дырявый, сшитый из лоскутков. Прыгал и на парафойле – это импортный купол, превосходящий многие наши купола по управляемости, по горизонтальным скоростям и другим характеристикам. Тут надо помнить, что на военных парашютах запасной парашют висит спереди, а основной – сзади, а у спортивных импортных и современных отечественных и основной, и запасной парашюты – за спиной. Это сделано для удобства спортсменов, чтобы в воздухе можно было делать акробатические фигуры.

КС: Десантников к первому прыжку, должно быть, готовят более обстоятельно, чем спортсменов и «гражданских».

Сергей: Да, ведь десантники совершают прыжки в любую погоду, в любых условиях – на лес и на воду, в темное и светлое время суток, в дождь, снег и ветер. При этом надо быть готовым вести стрельбу с неба, а ведь у солдата, помимо оружия, с собой должно быть еще много чего – и запас боеприпасов, и сухой паек. В общем, это абсолютно другая подготовка, даже сравнивать странно – у спортсменов другие высоты и другие задачи.

КС: У меня в детстве была любимая книга «Голубые молнии» – это повесть об изнеженном юноше, из которого десантные войска сделали верного друга и в целом хорошего человека. У вас в роте были такие примеры?

Сергей: Вы знаете, у меня, как у командира роты, было под командованием 95 человек. И все эти люди были разные – в том числе и ребята из неблагополучных семей, с которыми бывало нелегко. Но я хочу сказать, что служба в ВДВ – это не только сплошная романтика, но и ежедневная серьёзная работа; и воздушное братство, без преувеличения, – большая сила. Она в итоге и изменила ребят в лучшую сторону: уже после службы я нашел очень многих из своих бывших солдат (а многие из них к тому времени и сами меня нашли), в том числе и наших «трудных», и оказалось, что у них все хорошо – они успешные люди, у них семьи, работа.

КС: О «братстве десантников» любят вспоминать перед Днем ВДВ. А горожанам этот праздник обычно запоминается купаниями в фонтанах и прочими безобразиями. Это тоже романтика?

Сергей: А вы можете представить, каково это видеть адекватным десантникам? То, что происходит 2 августа, – я очень не люблю, поверьте. Я думаю, те, кто действительно знают службу, кто действительно прыгали в сложных условиях и выполняли боевые задания, – ведут себя куда как скромнее. Я свою форму уважаю, и поэтому не позволяю себе такого, поэтому в День ВДВ мы, как правило, встречаемся с друзьями и семьями отмечаем наш праздник без фонтанов и драк. Конечно, у всех у нас уже свои семьи, куча проблем, сложных и не очень, все по-разному живут – но нас объединяет то, что сложно забыть. Иногда просто до двух часов ночи сидим и разговариваем, вспоминаем – и это дорогого стоит.

Классический парашютизм включает в себя два упражнения – точность приземления и выполнение комплекса из шести фигур в свободном падении.

Свуп – пилотирование высокоскоростных куполов в парашютном спорте, предполагающее быстрое снижение с высокими горизонтальными скоростями, при подходе к земле превышающими 100 км/ч. Для свупа используются парашюты с высокими лётными характеристиками, при этом основные действия спортсмены производят у самой земли.

Фристайл – стиль свободного падения, во время которого парашютист выполняет сложнокоординированные движения, вращение в произвольных плоскостях и осях, в самых разнообразных позах.

ru.wikipedia.org