18+

Влад Голембиовский

Влад Голембиовский

об адреналине под водой и на мототреке

Фото: Юлия Скоробогатова, из личного архива Влада Голембиовского

 

КС: Влад, Вы увлекаетесь дайвингом, мотоспортом — насколько это экстремально? Насколько реальна угроза получить травмы?

Влад: Когда занимаешься этими вещами длительное время, как я, уже не воспринимаешь их как экстремальные занятия. Для меня дайвинг и мотоциклы — это отдушина от работы, отдых от повседневных обязанностей.

 

Досье КС:

Влад Голембиовский, руководитель отдела по работе с фармацевтическим каналом компании Colgate-Palmolive.

Город: Москва.

Хобби: дайвинг, мотоспорт.

Семейное положение: женат, есть сын 10 лет.

 

КС: Влад, Вы увлекаетесь дайвингом, мотоспортом — насколько это экстремально? Насколько реальна угроза получить травмы?

Влад: Когда занимаешься этими вещами длительное время, как я, уже не воспринимаешь их как экстремальные занятия. Для меня дайвинг и мотоциклы — это отдушина от работы, отдых от повседневных обязанностей.

 

 

КС: Возможно, с этим связана какая-то интересная история?

Влад: Да, история была. В детстве мне пришла в голову такая идея: если люди плавают по поверхности, дыша через трубку, то почему нельзя взять шланг, который не сгибался бы от давления воды, гофрированный, и с этим шлангом опуститься под воду. Я выпросил у отца такой гофрированный шланг длиной метров десять. Опробовал его на поверхности, надел маску, приспособил специальный загубник, чтобы было удобнее дышать, и стал погружаться с лодки. Чувствую, что первые двадцать сантиметров дышу нормально, на метр опускаюсь — тоже еще дышу, а вот на полутора метрах вдохнуть уже не могу. Только спустя долгое время я узнал, что при погружении давление воды не дает легким вдохнуть воздух. Для этого и нужен акваланг, который подает воздух под давлением. Причем, чем глубже погружаешься, тем под бо́льшим давлением подается воздух, это регулируется автоматически.

 

КС: Теперь Вы знаете все о настоящем дайвинге, но как Вы с ним познакомились?

Влад: По-настоящему я попробовал погрузиться уже во взрослом возрасте, лет семь назад. Мы с друзьями попали на так называемый энтри-дайвинг — разовое погружение в Турции. Все тогда ныряли в первый раз. Так получилось, что никто из моих товарищей, с кем мы тогда ныряли, не увлекся дайвингом, а я увлекся.

 

КС: Помните ли Вы свои ощущения при первом погружении, Вам сразу понравилось погружаться или нет?

Влад: Пожалуй, первое погружение сложно назвать комфортным. Я помню, через десять секунд у меня появилось ощущение, что я задыхаюсь. Наверное, из-за того, что для человека неестественно дышать под водой. И подсознательно срабатывает желание задержать дыхание, нужно какое-то время, чтобы этот рефлекс блокировать. В целом первое погружение мне очень понравилось. Я понял, что нужно идти учиться дайвингу, причем не у людей, которые плохо говорят по-английски, а у соотечественников. Я пошел в школу PADI в Самаре, где жил тогда, и в спокойной, комфортной обстановке на лекциях и в бассейне всему научился.

 

КС: Что Вам дает дайвинг, какие ощущения, эмоции?

Влад: В первое время хотелось просто удовлетворить любопытство, посмотреть, как выглядит мир под водой. Помню свои ощущения, когда я в первый раз со своей компанией поехал на дайвинг-сафари по Красному морю. Я был потрясен увиденным. Через три дня после того, как мы начали нырять, кто-то вдруг сказал: «Так неохота домой». И я вдруг поймал себя на мысли, что я вообще не понимаю, что значит возвращаться домой, где это, откуда я приехал – настолько я увлекся своими впечатлениями. Позже, помимо интереса к подводному миру, появилось также желание преодолеть свои страхи. Но здесь важно себя контролировать, потому что я встречал людей, которые занимаются дайвингом, так сказать, назло рекордам. Хорошим это не заканчивается.

 

КС: А Вы себя не ловили на таком азарте, желании рискнуть?

Влад: Поначалу было такое. Была ситуация, когда мы решили опуститься глубже, чем можно. В любительском дайвинге есть ограничение — опускаться не глубже 40 метров. На большей глубине нужен уже не обычный сжатый воздух, а специальные смеси. Но у нас с моим напарником возникло желание понять, а что же происходит после этих сорока метров. Нам говорили, что люди испытывают азотный наркоз. Проверка удалась, я понял, что назло рекордам ничего делать не надо. Это был Индийский океан, и когда мы погрузились на глубину около 45 метров, нас подхватило подводное течение и утащило на глубину 58 метров. Я понял, что азотный наркоз — это не выдумка. Он выражается в какой-то безмятежности, в ощущении комфорта и отсутствии чувства опасности. Но, видимо, мозг все-таки сработал, и мы поняли, что нужно всплывать.

 

КС: Я даже не знала, что бывают такие опасные течения!

Влад: Да, для дайвера течение — большое зло. Однажды я попал в очень сильное течение и меня отнесло довольно далеко от корабля. Плыть при этом к нему совершенно бесполезно. Это не очень приятное ощущение: я вижу корабль, а они меня нет. А течение относит все дальше. Тогда я выпустил специальный буй, который, как мне казалось, невозможно не заметить. Но лодка собирает других дайверов и все время возвращается на корабль, а ко мне не плывет. В конце концов, я что-то закричал, и меня, наконец, увидели. Самое смешное было потом, когда на фотографиях у друзей и даже у моей жены, которые фотографировали с корабля, я увидел маленькую точку — себя. Я им сказал: «Как вы меня могли не видеть, вот я с буем рукой машу!». Но им меня не было видно издалека, из-за волн.

 

КС: Влад, можете ли Вы вспомнить самую опасную ситуацию во время дайвинга?

Влад: Это было в Египте, на юге Красного моря. Мы должны были пройти через пещеру, вход в которую расположен на глубине 33 метров, а выход — на глубине 44 метров. Погружались компанией из четырех человек. Мы достаточно быстро «съели» воздух, возможно, из-за того, что в темной пещере испытываешь некоторый стресс, и, соответственно, воздух съедается быстрее. Проплыли вглубь пещеры. В одном из мест она сильно сужалась. И человек, который шел вторым, застрял в проходе. Дергать его было опасно, потому что у него на баллоне сверху есть регулятор, который можно сорвать. И сам человек пролезть не мог. Самым неприятным было то, что у него был небольшой опыт погружений, и мы больше всего боялись, что он может запаниковать. Обратно возвращаться было нельзя, так как воздуха не хватило бы. К тому же лодка ждала нас уже над выходом из пещеры. В итоге мы выдернули товарища назад, а потом аккуратно, буквально на руках, продвинули его вперед. Когда мы вышли на поверхность, оставалось всего около 10–20 бар воздуха у каждого, хотя по инструкции нужно, чтобы оставалось не меньше 50 из первоначальных 200 бар.

 

КС: Да, нервы надо железные. А что самое опасное в дайвинге?

Влад: На самом деле дайверов подстерегает больше опасностей на поверхности, чем под водой. По статистике, большинство травм дайверы получают, когда залезают на лодку или передвигаются по ней. Дело в том, что на суше дайвер неуклюж: у него баллон весит 12–15 килограммов, груз — 12 килограммов, жилет килограммов 5–6, все это мокрое. Я несколько раз видел, как человек начинает подниматься по ступеням яхты и соскальзывает вниз. Для него это не очень опасно, а вот если под ним в воде окажется другой дайвер, то получить по голове удар от такого «слона» во всем снаряжении — мало не покажется. По технике безопасности, пока предыдущий дайвер не вылезет полностью на лодку, подплывать к трапу нельзя. Еще одна важная особенность дайвинга — нельзя задерживать дыхание под водой. Дело в том, что воздух на глубине подается под бо́льшим давлением, чем наверху, т.е. вдыхаешь более плотный воздух. Если опуститься на 20 метров под воду и надуть этим сжатым воздухом полиэтиленовый пакет, а потом отпустить его вверх, то, как только он долетит до верха, его разорвет расширившимся воздухом. Та же опасность грозит и легким, если задержать дыхание и всплыть. Однажды я видел аквалангиста, который пострадал от такой травмы, его доставили на вертолете в клинику и спасли, но повреждение он получил серьезное.

 

КС: Влад, кто-то ныряет, чтобы искать клады, кто-то ищет затонувшие корабли, а что Вы больше всего любите делать под водой?

Влад: Первоначально мне больше всего нравилось просто наблюдать природу, рыб, кораллы. Потом стало интересно посмотреть затонувшие корабли, или, как их называют, рэки. Это очень интересно, все равно что прикоснуться к стене Казанского кремля, которому 800 лет. Эти корабли — частица истории. Например, в Красном море есть огромный рэк Тистлегорм (Thistlegorm). Это английское судно длиной 128 метров. На нем во время Второй мировой войны везли танки, вооружение. И немцы затопили его. Зрелище потрясающее: гигантский корабль, на котором лежат перевернутые танки, грузовики, мотоциклы. Его интересно осмотреть и снаружи, и внутри — в некоторые отсеки можно заплыть.

 

КС: Вы когда-нибудь делали интересные находки во время дайвинга?

Влад: Интересную находку сделал мой друг: он нашел в Малайзии причудливый коралл. И только потом заметил, что к этому кораллу приросло кольцо с бриллиантом, правда, не старинное, а современное. Вероятно, какая-то неосторожная дайверша обронила его лет пять назад. Я тоже как-то сделал одну находку в Турции. И до сих пор шучу, что самый лучший дайвинг в Турции. Когда меня удивленно спрашивают, почему, ведь в Турции достаточно бедный подводный мир, я рассказываю историю. У меня был чек-дайв, это первое пробное погружение. И я сразу же, недалеко от берега, нашел чье-то утерянное портмоне, в котором было 700 евро.

 

КС: А где на самом деле лучший дайвинг?

Влад: Мекка для всех дайверов — это Красное море. Оно доступно для многих, но в этом есть минус — в Хургаде, Шарм-эль-Шейхе уже все «вытоптано». Кораллы восстанавливаются очень долго, стоит задеть коралл ластами, и он уже треснул. А туда дайверов привозят тысячами, плюс процветает охота. Хотя она официально запрещена, но и египтяне, и туристы охотятся. Так что подводный мир в Красном море постепенно умирает. Чтобы посмотреть что-то интересное, нетронутое, мы ездим в территориальные воды Судана. Есть еще одно место, которое я могу рекомендовать, — это остров Сипадан в Малайзии. Как место для дайвинга его открыл еще Жак-Ив Кусто. Я в своей жизни не видел ничего более красивого. Мне понравилось там несколько вещей. Во-первых, там следят за тем, чтобы не уничтожать природу. На этом острове есть ограничение: не более 100 дайверов в день могут совершить погружение. А во-вторых, я называю это место «честный дайвинг». Как происходит дайвинг в Турции или даже в Египте? Ты нанимаешь инструктора, и он говорит: «Сейчас мы будем смотреть акул». Ныряем — акул нет. Говорит: «Сейчас будем смотреть барракуд». Ныряем, он потом говорит: «Вон там барракуды только что были и уплыли». На Сипадане все честно: если тебе говорят «черепаховое место». Ныряешь — вокруг тебя одни черепахи. Говорят «барракуда-поинт», ныряешь — там стаи барракуд. Если говорят, что будут акулы, ныряешь и видишь акул. Все по-честному.

 

КС: Разве встреча с акулой — это неопасно?

Влад: Они там не гигантские, максимум около двух метров длиной. Гигантских акул я не встречал. Акулы обычно никакой агрессии не проявляют и ни на кого из моих знакомых не нападали. Конечно, такие ситуации бывают, но акула нападает скорее от страха, когда действия человека кажутся ей угрожающими. Я слышал такой факт, что на земле гораздо больше людей умирает от упавших на голову кокосов, чем от нападений акул. Однажды я был замыкающим в группе и задержался, чтобы пофотографировать акул. Они ходили по кругу, друг за другом. Я фотографирую и думаю: «Надо же, как удобно для съемки они плавают, все ближе и ближе». А потом думаю: «Что-то я один, может быть, они уже не просто так кружатся, поплыву я, пожалуй, отсюда». Но они меня не преследовали.

 

КС: Как относятся близкие к Вашим опасным поездкам? Или Вы их тоже приобщаете?

Влад: Я приобщил супругу к своим увлечениям, год назад она научилась ездить на мотоцикле, а еще года три назад занялась дайвингом. Поначалу ей просто было интересно пообщаться в дайверской тусовке, а затем, шаг за шагом, начала нырять. Она со мной и к затонувшему кораблю ныряла. А вот маме я стараюсь рассказывать о своих поездках только третью часть и только после возвращения, чтобы щадить ее нервы, потому что она очень переживает за меня.

 

КС: Как я понимаю, для повышенного риска необязательно уезжать далеко, ведь Вы увлекаетесь мотоциклами?

Влад: Да, это тоже страсть детства. Когда меня в четыре-пять лет родители вели в детский сад, то, увидев впереди стоящий мотоцикл, переходили на другую сторону улицы. Иначе я в него вцеплялся, говорил «молё» (так я называл мотоцикл), и отцепить меня от него было невозможно. Возможность приобрести мотоцикл появилась у меня уже в Москве, в 2009 году. С того времени я уже поменял три мотоцикла. У меня есть мотоцикл Ducati для поездок на большой скорости. На нем можно погонять, получить адреналин. И есть еще туристический мотоцикл BMW для поездок за город, он очень удобный, как машина, на нем вообще не чувствуется усталости. Сейчас мне интересны поездки на дальние расстояния, правда, пока я ездил только в Минск, это около 700 километров. Но в следующем году, если получится, хочу съездить в Таджикистан.

 

КС: Вы говорите, что на мотоцикле Duсati можно погонять, но где можно гонять в Москве? На нем же не поедешь на работу?

Влад: Почему, можно и на работу — по пятницам, когда у нас в офисе день, свободный от дресс-кода, я приезжаю на мотоцикле. Но чаще, конечно, езжу на мотоцикле после работы и по выходным, когда меньше машин и есть возможность погонять. Жалко, что в Москве водителям не хватает культуры вождения, поэтому иногда это опасно. Можно еще погонять на треках. В Москве есть два хороших трека на шоссе Новая Рига и в Мякинино. Там можно почувствовать скорость, положить мотоцикл «на колено».

 

КС: Это когда мотоцикл наклоняется на повороте?

Влад: Да, когда заходишь в поворот, нужно свеситься с мотоцикла, чтобы уравновесить центробежную силу. К комбинезону на уровне колена прикрепляется специальный слайдер, которым ты при вираже «скребешь» асфальт.

 

КС: Влад, я думаю, многие из наших читательниц будут в ужасе от ваших рассказов. Вы бы разрешили своему ребенку заняться дайвингом и мотоспортом и почему?

Влад: Я считаю, что заниматься всем этим можно, но нужно учиться. Я видел людей, которые ныряли 15–20 раз, но не знали элементарных вещей о безопасности, потому что учились всему только в Египте за 2 занятия, а не у русского инструктора. Есть правила, которые нарушать нельзя. Если ты их не нарушаешь, то большой беды с тобой не случится. Дайвинг даже более безопасен, чем мотоспорт, потому что в дайвинге на 80% все зависит от тебя. На мотоцикле, к сожалению, в городе от тебя зависит не все. Езде на мотоцикле тоже нужно учиться. Я специально ходил в мотошколу. Очень многие ошибки при езде на мотоцикле — результат инстинкта самосохранения. Например, на повороте инстинктивно хочется сбросить газ и затормозить, а этого делать нельзя. Я считаю, что нет ничего хуже, чем нереализованная мечта. Моему сыну сейчас десять лет, дайвингом ему пока заниматься нельзя, обучение детей начинается только с 12 лет. Пока что он ныряет на задержке дыхания. Этим летом он ездил в Черногорию и звонил мне оттуда, говорил, что научился нырять на пять метров. Я не поверил, а потом в бассейне оказалось, что он действительно ныряет уже на пять метров. Так что у него все хорошо получается. Сейчас у него появилось второе желание — заниматься мотоспортом. Мы планируем его отдать заниматься детским мотокроссом. То, чем ребенок занимается до 15 лет, у него настолько хорошо укладывается в память физическую, мышечную, эмоциональную, что это повышает его безопасность в дальнейшем.

 

КС: Вы уже реализовали две детские мечты, еще о чем-то мечтаете?

Влад: Да, я боюсь высоты. Это одна из вещей, которую я пока не могу в себе преодолеть. А мой хороший друг детства – он входит в десятку лучших парашютистов России – уговаривает меня прыгнуть с парашютом, но я пока никак не решусь. Боюсь увлечься прыжками, мне пока хватает адреналина на мотоцикле и на дайвинге. Но, с другой стороны, хочется преодолеть какие-то свои страхи, поэтому мечтаю прыгнуть с парашютом.

 

1975 просмотров

Поделиться ссылкой с друзьями ВКонтакте Одноклассники

Нашли ошибку? Выделите текст и нажмите Ctrl+Enter.