Медицина против естественного отбора?

На заре цивилизации физически слабые индивиды не выживали. Человечество эволюционировало благодаря действию естественного отбора, формировавшего здоровую, приспособленную к окружающим условиям популяцию. Продолжительность жизни была небольшой, но достаточной, чтобы оставить потомство. В последние два столетия прогресс медицины в значительной степени изменил положение вещей. Многие болезни перестали быть смертельными, выросла продолжительность жизни. Бесспорно, мы поступаем гуманно и этично, сохраняя с помощью современных методов лечения жизнь нездоровым членам общества. Но не ведет ли это к генетической деградации человечества и постепенному вымиранию? Давайте ­разберемся.

Расстановка сил

Сергей Константинович Боголепов

психотерапевт, в прошлом кардиореаниматолог, ­Новосибирск

У современного общества нет выбора — спасать или не спасать детей с ВПС, если это возможно. Хорошо это или плохо для будущих поколений — вопрос неоднозначный. Весомый аргумент за спасение: эти дети могут вырасти талантливыми, замечательными, благодарными людьми, которые принесут пользу большую, чем возможные расходы общества от рождения у них таких же неблагополучных ­детей.

В настоящее время распространение получила философская доктрина, от приверженцев которой мы часто слышим, что в связи с социальным прогрессом и развитием медицины естественный отбор в человеческом обществе почти прекратился. Адепты этой концепции избегают антибиотиков и не прививают своих ­детей.

Генетики возразят: отбор будет всегда, хотя бы потому, что он начинает действовать уже при образовании половых клеток, выбраковывая гаметы с нарушениями мейоза, аномалиями хромосомного набора и генетическими поломками. Далее идет отбор по жизнеспособности и подвижности сперматозоидов, по их выживаемости в половых путях женского организма, по способности оплодотворенной яйцеклетки к имплантации. Отторжение имплантированного зародыша на ранних стадиях беременности, гибель плода, мертворождения по‑прежнему остаются факторами отбора в человеческом ­обществе.

Владимир Николаевич Максимов

д. м. н., зав. лабораторией молекулярно-генетических исследований терапевтических заболеваний ФГБНУ «НИИ терапии и профилактической медицины», ­­Новосибирск

Бесспорно, генетических болезней, особенно аутосомно-рецессивных, в следующих поколениях будет все больше. Яркий пример — фенилкетонурия. Раньше гомозиготы не оставляли потомства, поскольку вырастали с тяжелой умственной отсталостью. Но теперь ранняя диагностика и диета позволяют детям с фенилкетонурией развиваться совершенно нормально и заводить детей-гетерозигот. Постепенно это приведет к увеличению частоты гетерозигот в популяции, а соответственно, повышению вероятности встречи супругов-носителей мутаций. Наука постоянно ставит перед собой новые задачи и решает их. Это нормально. Я думаю, мы научимся жить в мире с распространенной генетической ­­патологией.

Около 20 % браков не приносят детей из‑за мужского и женского бесплодия и других причин. Часть семей сознательно отказывается от рождения детей, поэтому гены, связанные со слаборазвитыми родительскими инстинктами не ­передадутся.

Но все‑таки можно заключить, что естественный отбор как основная и направляющая сила сегодня резко ослабляет свое действие в отношении человеческой популяции и перестает быть единственным эволюционным ­фактором.

Медицина меряется силами с законами ­природы.

После нас хоть потоп

Успехи современной медицины обнадеживают, но каковы возможные генетические последствия этого? Получается, что многие молодые люди — те, кто умер бы без высокотехнологичной медицины — теперь могут передавать свои гены следующим поколениям. И с каждым поколением бремя генетических дефектов будет нарастать. И чем больше создается лекарств, чем совершеннее медицинская техника и оперативные подходы, тем тяжелее будет этот ­груз.

Наглядным примером может служить статистика передачи по наследству врожденных пороков сердца (ВПС). Так, при моногенных пороках (это небольшая часть всех ВПС, 8 %) риск наследования составляет при аутосомно-доминантном типе 50 % и 25 % — при аутосомно-­рецессивном.

При других видах наследования риск намного меньше — от 0 до 22 %. Если врожденный порок сердца имеется у обоих родителей будущего ребенка, риск ВПС возрастает примерно в три раза. Врожденные пороки сердца при генетических заболеваниях развиваются не изолированно, а в комплексе с поражением других органов и систем, однако часто именно тяжесть поражения сердечно-сосудистой системы и ее своевременная коррекция определяют выживаемость ­пациентов.

Получается, что успешное оперативное лечение ВПС приводит в следующем поколении к медленному росту процента людей, нуждающихся в серьезном медицинском лечении. Таким образом, прогресс медицины негативным образом влияет на состояние генофонда человечества. Именно поэтому существует научное мировоззрение, сторонники которого выступают за необходимость искусственного отбора, методы которого могут показаться ­негуманными.

Искусственный вместо естественного

Homo sapiens — очень молодое звено в цепочке эволюции, но это единственный вид, который может влиять на ход естественного ­отбора.

Человечество, по мнению Глэда, может использовать современную медицину, чтобы создать новый, более гуманный отбор, — позитивную евгенику, цель которой — повышение рождаемости среди тех, кто наделен генетическими преимуществами, например, посредством финансовых стимулов, целевых демографических анализов, оплодотворения in vitro, пересадки ­яйцеклеток.

Ученый возвращает нас к мыслям о евгенике и обос­новывает необходимость искусственного отбора в человеческой популяции. Выражаясь словами «отца» евгеники Сэра Фрэнсиса Гальтона: «То, что природа делает слепо, медленно и безжалостно, человек может делать осмотрительно, быстро и ­гуманно».

Евгеника в нашей жизни

Желание иметь здоровых детей уже сегодня влечет добровольное применение евгенических мер. Люди осознанно могут избегать рождения детей с некоторыми генетическими отклонениями. В пронаталистских странах (тех, которые хотят увеличить уровень рождаемости) уже занимаются позитивной евгеникой в умеренных формах. Например, к середине 90‑х годов в Израиле родильных домов, субсидировавших искусственную инсеминацию, использование донорских яйцеклеток и оплодотворение in vitro, было в четыре раза больше на душу населения, чем в Соединенных ­Штатах.

Кроме того, в Израиле существует организация, которая консультирует желающих вступить в законный брак. Если и мужчина, и женщина несут в себе ген болезни Тея-Сакса, характерной только для евреев и вызывающей мучительную смерть ребенка в течение первых пяти лет жизни, пару пытаются отговорить от ­бракосочетания.

Современный способ выявления отрицательных свойств эмбриона — это генетический скрининг плода, в том числе предымплантационная диагностика, которая пока находится в зачаточном состоянии. Например, более 90 % женщин в Европе делают аборт, узнав о том, что ребенок с большой вероятностью имеет синдром ­Дауна.

Биоэтика и гуманизм

Евгенике противостоят гуманисты. Так, ученый-биоэтик Адриен Аш выступала против предродового тестирования и связанных с этим абортов, исходя из убеждения, что жизнь и с ограниченными возможностями всё равно того стоит, а также из веры, что любое справедливое общество должно ценить и беречь жизни всех людей, независимо от того, какие гены им выпали в лотерее природы, ведь болезни — это часть многообразия человеческой ­расы.

Гуманисты убеждены, что любая человеческая жизнь — великая ценность. Возможности современной медицины, спасающей ранее безнадежных, необходимы для процветания общества. Государства, где бушует естественный отбор, т. е. там, где медицинская помощь недоступна или ограниченна, — это беднейшие страны мира, наверное, с неплохим генетическим фондом. Только какой толк в генетическом благополучии при таком низком уровне жизни? Может быть, сам гуманизм закрепился у Homo sapiens благодаря эволюции, и мы стоим на правильном пути. Например, в процветающей Японии, по словам нашего эксперта Владимира Максимова, кардинально отличается подход к пренатальным скринингам от европейского: их проводят достаточно редко. Страна восходящего солнца выбрала другую, гуманную по отношению к еще не родившимся детям политику: вырастим всех, кто появится на ­свет.

Пожалуй, нужно согласиться с утверждением американского психолога Мартина Селигмана о том, что здоровье индивида и, как следствие, общества в целом, напрямую зависит от окружающей обстановки, в частности, от того, приходится ли ему вести жестокую борьбу за свое существование, противостоять естественному отбору. И только в том обществе, где естественный отбор сменился социальным, создается здоровое, благоприятное для психического и эмоционального здоровья людей ­окружение.

Рассмотрев «за» и «против» евгенического и гуманистического подходов, нужно признать, что генетический потенциал человечества будет уменьшаться. Гуманное отношение общества к людям с генетическими отклонениями не решит этой проблемы, но в хорошем смысле усилит социум, сделав его «принимающим», комфортным для жизни людей независимо от медицинских критериев. Ну а роль медицины и врачей в обществе будет только нарастать. ­Готовимся?